— А когда она изменяет ДНК, каков результат?
— Никто не изучал Ашеру, кроме разве что Л. Боба Райфа. Думаю, она намеренно выводит ближе к поверхности праязык, пробуждает у людей склонность говорить на иных языках и делает их более восприимчивыми к ме. Я бы предположил, что она также поощряет иррациональное поведение, возможно, ослабляет защиту индивидуума против вирусных идей, а также делает хост сексуально неразборчивым.
— И у каждой вирусной идеи есть соответствующий ей биологический вирус? — спрашивает Дядюшка Энцо.
— Нет. Насколько я знаю, только у Ашеры. Вот почему изо всех ме, всех богов и религиозных практик, господствовавших в Шумере, только Ашера сильна и по сей день. Вирусную идею можно искоренить, как это произошло с нацизмом, брюками клеш и футболками с Бартом Симпсоном, но благодаря своему биологическому компоненту Ашера может оставаться в человеческом теле в латентной форме. После Вавилона Ашера продолжала сохраняться в человеческом мозге, передаваясь от матери к младенцу и от любовника любовнице.
Мы все восприимчивы к вирусным идеям. Таков механизм массовой истерии. По тому же принципу какая-то мелодия может засесть у вас в голове, и вы будете напевать ее весь день, пока не передадите кому-то другому. Таковы анекдоты. Городские легенды. Бредовые религии. Марксизм. Какими бы умными мы ни становились, эта глубинная иррациональная составляющая всегда делает нас потенциальными хостами для самовоспроизводящейся информации. Но если вы заражены еще и биологической Ашерой, то становитесь гораздо восприимчивее. Фактор Вавилона — единственное, что не дает этим вирусам захватить весь мир: стены взаимонепонимания разделяют человеческую расу и останавливают распространение вируса.
Так называемое Вавилонское столпотворение привело к бурному росту числа языков, что, собственно, и входило в план Энки. Монокультуры, такие, как, к примеру, кукуруза, подвержены заражениям, но генетически различные культуры, как в прерии, исключительно устойчивы.
Через несколько тысяч лет после Вавилона возник новый язык, обладающий исключительной гибкостью и силой, — иврит. Второзаконники, радикальная группа монотеистов в шестом и седьмом веках до нашей эры, первыми обратили это себе на пользу. Они жили в период крайнего национализма и ксенофобии, что облегчало им блокирование идей, поступающих извне, таких как поклонение Ашере. Старые легенды своего народа они оформили в Тору, в которую вложили закон, призванный гарантировать ее распространение в последующих поколениях. По сути, закон гласит: «Сделай с меня копию и читай ее каждый день». И они поощряли некую разновидность информационной гигиены, веру в тщательное копирование и бережное обращение с информацией, которая, как они понимали, была потенциально опасна. Они превратили данные в контролируемую субстанцию.