Беременность ее опередила неясные мысли о разрыве, а искренняя радость Криса от вести о будущем ребенке пересилила все ее опасения. Она знала, что при всех своих недостатках он полюбит малютку всей силой своей бурной натуры. Как отец он мог бы оказаться чуточку безответственным, но никакой его отпрыск не почувствовал бы себя цепью или обузой. Клодия сознавала: ее долг – сызмала дать крошке защиту настоящей семьи, а браку – по меньшей мере испытательный срок…
– Неудивительно, что после катастрофы вам потребовалось укрываться от газетной свистопляски. Вы, наверное, чувствовали себя страшно ранимой?
На щеке Моргана дернулся мускул, и она с горечью поняла, что он, вероятно, переосмысляет ее с первого взгляда развратный прыжок в другие объятия так скоро после смерти возлюбленного совершенно иначе, с ошибочным состраданием.
Скажи.
– Морган, я…
– А вы когда-нибудь думали вернуться к родителям? – перебил он ее запинающуюся речь. Она сама не заметила, что ее передернуло.
– Мои родители были… страшные провинциалы, очень строгих нравов. Приличные люди, видите ли, не выказывают любовь, не прикасаются друг к другу при посторонних, даже если они супруги или родственники. Вообще говоря, они были так унижены моим позорным падением, что не могли смотреть землякам в глаза. Вскоре после моего отъезда продали гостиницу и переселились в Австралию. Я много лет с ними не общалась.
– Чему только ради гордости не подвергают детей родители, – пробормотал Морган, и она поняла, что он думает о собственном опыте – сперва сына, а потом с диаметрально противоположных позиций атакуемого отца. Из ненароком брошенных им слов она поняла, что он полностью не помирился с родителями после вынужденного раннего брака. Он всего достиг, не прибегая к наследству, которое его юная гордость отвергла как подкуп. Когда родители умерли, их состояние целиком осталось Марку, на правах опекунства.
– И все-таки вы уговаривали Марка возобновить со мной отношения… так что, должно быть, цените семейные узы, – мягко произнес он.
– А мне казалось, вы мне не поверили, – хмуро припомнила Клодия.
– Не верил – тогда, – без обиняков согласился он. – Марк позже сказал, что согласился со мной увидеться именно потому, что вы долго его насчет этого точили.
В голосе Моргана сквозила нотка нетерпения. Его гораздо меньше привлекали известные события собственного прошлого, чем загадочные – ее. А она так неопределенно реагировала на него – без слов приманит и неприкрыто отвергнет, – что он понимал: действует какой-то сильный психологический тормоз.