Он предложил Гизеле руку. Она боязливо отшатнулась от него. Ей следовало непринужденно вести себя с человеком, обманутым таким постыдным образом… Она была соучастницей отвратительного преступления и должна была молча разыгрывать комедию; вся душа ее приведена была в неописуемое возмущение.
— Воздух освежит вас, — ласково сказал князь, взяв ее дрожащую руку.
— Я не больна, ваша светлость, — возразила она твердо, хотя и слабым голосом, и последовала за ним в коридор.
Между тем министр, протянув руку за шляпой, с яростью толкнул фарфоровую статуэтку, которая разбилась вдребезги.
Старый лес на берегу озера, по вершинам и мшистой почве которого в ночное время играл до сих пор лишь бледный луч луны, сегодняшней ночью должен был блистать волшебными огнями. Княжеское золото и светлейшее повеление явили и здесь блистательные качества волшебного жезла — в несколько часов лесной луг стал неузнаваем.
По мановению князя много блеску, богатства и красоты собралось на маленькой лужайке, хотя самые красивые и молоденькие из дам еще не показывались — в виде эльфов, цыганок, разбойничьих невест и всего, чем поэзия и фантазия населяли когда-то лесную чащу, они должны были явиться в живой картине. Перед несколькими прекрасными дубами висел пурпуровый занавес, который в известную минуту должен был исчезнуть в густой зеленой листве, открыв зрителям обворожительную картину молодости и красоты среди живых, природой созданных декораций, — пикантная мысль, привести в исполнение которую готовились искусные руки.
Все эти приготовления к блестящему празднеству не заставляли более ничего желать, между тем очень сомнительно было, что это удовольствие не будет нарушено. Жара была ужасная; веера и носовые платки были в непрестанном движении; даже тень ветвистых дубов и буков не спасала от палящего зноя; ни один лист не шевелился, поверхность озера была гладка как зеркало, в воздухе висела тишина, предвещавшая бурю.
Медленно, с задумчиво опущенной головой и руками, заложенными за спину, шел португалец из Лесного дома. Он был также приглашен, хотя вид его и не напоминал человека, спешившего на празднество.
С лужайки доносился до него говор собравшегося там общества; взор его устремлен был в чащу с таким выражением, как будто он шел туда с твердым намерением померяться силой с врагом, которому он бросил вызов.
Вдруг около него послышался шорох — из-за кустарника вышла восхитительная цыганка и остановилась перед ним посреди дороги.
— Стой! — вскричала она, направляя на него премиленький крошечный пистолет.