Но сейчас же она опустила их, несколько испугавшись уничтожающей холодности и угрюмой строгости в чертах этого человека.
— Ютта, подумай, что ты говоришь! — сказал министр увещевательным тоном — казалось, последняя капля крови исчезла с его губ.
— Зачем же я буду скрывать, что разочарование это делает меня несчастной? — спросила она дерзко.
И бросив враждебно сверкающий взгляд на португальца, который из воображаемого пламенного поклонника вдруг превратился в дерзкого противника, она продолжала:
— Я не люблю носить того, что можно встретить у каждого!.. Я бы многое дала, чтобы иметь возможность убедиться собственными глазами, насколько основательны ваши уверения, господин фон Оливейра!
— Ну, моя милая, это не так трудно сделать, — проговорила графиня Шлизерн.
— Признаюсь, и мне любопытно знать, до какой степени прав господин фон Оливейра. Лесной дом так близко.
— Не благоугодно ли будет вашей светлости подать знак к началу кадрили? Молодежь стоит там как на иголках, — вмешался министр, пропуская мимо ушей высказанное с таким жаром желание своей супруги и предложение графини Шлизерн.
Женщина с умными глазами и острым языком бросила удивленный, оскорбительно-испытующий взгляд своему союзнику; взгляд, который он позволил себе проигнорировать.
— Слишком рано, слишком рано, любезный барон! — решил князь уклончиво. — Программа заключается танцами.
— Я опасаюсь, ваша светлость, что наша очаровательная Титания не успокоится до тех пор, пока не увидит самый corpus delicti[6] интересующего нас дела, — шутила графиня Шлизерн. — Не правда ли, пикантным интермеццо было бы для всех дам, если бы господин фон Оливейра дал нам возможность решить самим этот спорный пункт?
Женщина эта на минуту, казалось, совершенно забыла, что сегодняшним вечером решено было низринуть португальца.
— Не слишком ли многого вы желаете, дорогая графиня! — проговорил князь, улыбаясь и пожимая плечами. — Подумайте, в какое двусмысленное общество господин фон Оливейра должен принести свои драгоценности. Кругом нас разбойники, цыгане и бог весть какие странные личности… Вы видите, господин фон Оливейра, — обратился он к португальцу, — я охотно беру вашу сторону, но вы сами неосторожным образом бросили искру пожара, и я опасаюсь, что вам ничего более не остается, как представить доказательства.
Оливейра поклонился молча — яркий свет факела озарял его смуглое лицо и придавал ему почти мертвенную бледность.
Он вынул из бумажника карточку, написал на ней несколько слов и послал ее с лакеем в Лесной дом.
— Мы увидим бриллианты! — воскликнули некоторые из молодых дам, радостно всплеснув руками. Разбросанные группы гостей сомкнулись, приблизилась даже красавица-фрейлина, опираясь на руку нежной, бледной блондинки.