— Неужели вы не боитесь хранить столько драгоценностей в этом одиноком доме? — обратилась к нему блондинка, подымая на него свои большие, голубые глаза, невинно-боязливый взгляд которых изобличал сильную нервную впечатлительность.
Графиня Шлизерн рассмеялась.
— Малютка, — воскликнула она, — неужели вы так плохо рассмотрели этот дом?.. Конечно, он не окружен ни заборами, ни рвами, но самый вид его как будто говорит: не подходи ко мне слишком близко… Стены его — целый арсенал оружия и победоносных трофеев, я не поручусь за то, что там нет оскальпированных черепов индейцев; куда ни посмотришь, всюду тигровые и медвежьи шкуры, что при первом же взгляде убеждает вас, что пуля хозяина не знает промаху… Господин фон Оливейра, таинственность — действительная охрана вашей резиденции… Кстати, — прервала она свое шутливое описание, — признаюсь вам чистосердечно, что сегодня даже попугай ваш заставил меня обратиться в бегство! Скажите мне ради Бога, почему эта ужасная птица не переставая кричит своим приводящим в ужас голосом:
«Мщение сладко»?
Было ли то от пламени факела, или на самом деле лицо португальца окрасилось таким пылающим пурпуром?
Все глаза с любопытством и ожиданием были устремлены на него.
— Много времени назад фраза эта, беспрестанно повторяемая птицей, должна была карать человека, который под влиянием слабости уклонился с пути, предписанного справедливостью, — проговорил он после небольшой паузы, обводя строгим взглядом окружающих… — Господин ее, которого она очень любила, выучил ее этим словам; он повторял их в беспамятстве, даже при последнем издыхании… С этими словами связана очень страшная история…
При последних, намеренно медленно и с ударением сказанных словах, вся кровь, казалось, отлила от лица португальца.
Графиня Шлизерн устремила на него испытующе-вопросительный взгляд.
— Вы мистифицируете нас, господин фон Оливейра, — проговорила она с улыбкой, грозя ему пальцем. — Вы возбуждаете наше женское любопытство для того лишь, чтобы потом, пожав плечами, с таинственностью отказать нам в удовлетворении.
— Кто говорит вам это, графиня? Я мог бы без дальнейших околичностей начать сейчас же; но вы сами, наверное, менее кого-либо простили бы мне, если бы без специального дозволения его светлости своим рассказом я нарушил программу праздника.
— Ах, ваша светлость, это же интересная история из Бразилии! — обратились молодые женщины в один голос с просьбой к князю.
— Э, я-то полагал, что ваши маленькие ножки стоят как на иголках из-за боязни, что танцы будут задержаны, — пошутил он. — Прекрасно, я очень охотно принимаю в программу праздника историю господина фон Оливейры — за это мы вычеркнем из нее мужской квартет, который должен быть исполнен в лесу.