— Ах, пожалуйста, без истерик, — возразил Зиверт, не особенно почтительно протягивая свою костлявую руку в направлении к гувернантке. — Ваша жизнь не в опасности… Горный мастер знает, что делает. Я, почитай, целый час проветривался и обкуривался на заводе.
Он снова обратился к Ютте.
— Мастер не мог сегодня прийти на елку потому, что студент наш почти при смерти.
При последних словах голос старика сделался еще жестче и суровее.
— О Боже! Бедняжка! — вскричала Ютта, Неизвестно, к кому относилось это восклицание.
Как бы сознавая, что подобный момент неудобен к совершению предпринятого шага, она машинально стала подниматься по ступеням.
Гувернантка схватила ее руку.
— Как это жалко! — произнесла она задушевным тоном участия, — Теперь я чувствую двойную обязанность не покидать вас в эти печальные минуты. Пойдемте, милое дитя, мы не вправе подвергать долее Гизелу сквозному ветру.
Ютта спустилась с последней ступени.
— Скажите мастеру, что я очень несчастна, — обратилась она к Зиверту, — Я на несколько дней еду в Аренсберг, и…
— Вы едете в Аренсберг? — вскричал он, хватаясь за голову, — Почему же нет? — спросила госпожа фон Гербек с выражением той барской величавости, которая тщится привести в ничтожество человека.
Величавость эта, однако, не произвела должного впечатления на старого озлобленного солдата.
— В замок Аренсберг, принадлежащий барону Флери? — воскликнул он с горечью.
— Я должна вас убедительно просить, милейшая фрейлейн фон Цвейфлинген, покончить этот странный разговор, — произнесла гувернантка с нетерпением. — Я не понимаю, чего хочет этот человек!
— Он хочет разыгрывать роль советчика! — прервала ее с озлобленностью Ютта. — Но он забывает, с кем имеет дело… Я говорю вам раз навсегда, Зиверт, — обратилась она к нему с величайшим презрением, — миновали те времена, когда вы осмеливались мне и моей матери говорить в лицо ваши так называемые истины и отравлять этим нашу жизнь… Если мама в своем болезненном положении терпела эти вечные противоречия — так я-то ни в каком случае не намерена дозволять вам этого обращения!
И она отправилась далее, полная грации и аристократического достоинства.
— Скажите вашим господам, что я уезжаю с госпожой фон Гербек на праздники! — крикнула она мимоходом Розамунде.
Зиверт безмолвно стоял внизу лестницы. Только скрип отъезжавших саней вывел его из оцепенения.
— Ложь и ложь, — проговорил он медленно, взволнованным голосом, поднимая свои дрожащие руки к небу, а там, над заводом, белым светом сиял Сириус, бледный любимец старого звездочета. — Да, и ты тоже уж не тот! — продолжал он, глядя на звезду, — где твой красный блеск, которым ты сиял для древних? И все так, и наверху то же, что в жалкой, презренной душе человеческой!.. Ладно, кати себе в замок! На здоровье, говорит тебе старый Зиверт, — только смотри, сойдет ли тебе все это с рук!..