— Я выброшу сигарету, если это вас беспокоит, мэм, — предложил Ральф.
— Я не о себе говорю, мистер Сандеман, — возразила Хелен. — Ваше здоровье всякий раз страдает, когда вы зажигаете один из этих… один из этих гвоздей гроба!
— Хелен, пожалуйста… — вмешалась Ники, надеясь спасти праздничное настроение.
— Все в порядке, — отозвался Ральф, — если бы, мэм, я был помоложе, то непременно бы обратил внимание на ваш совет. Но в моем возрасте, — он пожал плечами, — я помню только об одном, что от чего-нибудь умру. Пусть это будет что-то, что доставляет мне удовольствие.
Хелен поджала губы, но, поймав взгляд Ники, воздержалась от дальнейших комментариев.
Через несколько минут, когда они убирали со стола, Ральф начал кашлять. Ники кинулась подать ему стакан воды, но он замахал руками. Она беспомощно наблюдала, как он упал на стул и пытался обрести дыхание.
Когда приступ прекратился, Ники сказала:
— Я думаю, что стоит вызвать доктора. Ральф покачал головой.
— Он не скажет мне ничего нового. Это эмфизема. Нечего беспокоиться.
— Звучит ужасно, — запротестовала Ники. Ральф выдавил из себя улыбку.
— Этого недостаточно, чтобы убить такого стреляного воробья, как я. Я прошел две войны, помнишь? Кроме того, у меня есть красавица внучка, так что мне стоит жить.
— И все-таки нужно вызвать врача, — настаивала Ники. — Вдруг что-то…
— Я займусь этим, когда вернусь в Калифорнию, — пообещал Ральф. — Сейчас есть более важные дела.
Он взял Ники за руку и провел в гостиную. Здесь протянул руку и достал из-под елки сверток, который оставил тут накануне вечером.
— Счастливого Рождества, дорогая, и наилучших тебе пожеланий.
В свертке был голубой кожаный альбом, полный фотографий — солдаты на войне, простые граждане, защищающие правое дело, женщины и дети, чьи лица были омрачены ужасом войны.
— Они некрасивы, — извинился Ральф, — но это моя лучшая работа, и я хочу, чтобы она была у тебя.
Не говоря ни слова, Ники крепко обняла дедушку, желая, чтобы ее подарок был также драгоценен для него. Она протянула ему плоский сверток.
— Это не очень оригинально, — сказала она, пока он развязывал ленточку.
Но когда она увидела, что его глаза наполнились слезами, то поняла, что подарок превосходен. Это была рамка ручной работы, разделенная на три части. В центре была фотография Ральфа Сандемана, каким он был много лет назад, когда его карьера фотожурналиста была в расцвете. С одной стороны была фотография Элл, сидящей в этой самой комнате, молодой, красивой, полной надежды. С другой фотография Ники, когда ей было всего лишь восемь лет, в нарядном платьице.