– Папа, с тобой все в порядке? – В ее голосе слышалась тревога.
– Да, – кивнул он, – просто решил выкурить последнюю сигарету перед сном.
– Какая чудесная ночь, – вздохнула Дженни. Она села рядом с ним на ступеньку, натянув юбку на колени.
– Чудесная! – Он тоже вздохнул. – Ты пешком шла от Агаты?
– Да. Ребята еще остались, а я ушла. Было так скучно. – Она замолчала, потом добавила:
– Лонни не пришел.
– Лонни?
– Да, Лонни Гэвин.
– Ах да!
Некоторое время они сидели молча:
– Какая сегодня чудесная ночь, – повторила Дженни.
– Да, ты права.
И опять повисла тишина.
– Ты… ты никого не видела на улице? Недалеко от дома? – спросил он.
– О чем ты?
– Никаких парней не встретила?
– Нет. Никого.
– Тебе не следует ходить одной по ночам, – заметил он.
– Ой, у нас здесь нечего бояться, – отмахнулась дочь.
– И тем не менее.
– Не беспокойся, папа.
И снова молчание. У него возникло странное чувство, будто Дженни хочет что-то ему сказать. Откровенный разговор мог бы пойти на пользу им обоим, думал он, но вместо этого они сидели как два незнакомых человека на вокзале провинциального города, не способные найти тему для какого-нибудь разговора.
Наконец дочь встала и расправила юбку:
– Мама еще не спит?
– Нет.
– Пожалуй, выпью стакан молока вместе с ней, – сказала Дженни и пошла в дом.
Он остался один в темноте.
* * *
На следующее утро Хэнк начал свой рабочий день с того, что распорядился установить круглосуточное наблюдение за своим домом.
Вход в кондитерскую располагался в правой части здания. За дверью вдоль стены выстроились три кабинки. В центре зала бил фонтан, вокруг которого стояло четыре стула. К задней стене примыкала телефонная будка. Прямо за дверью напротив фонтана со стульями блестела стеклом витрина, поверх которой стояли коробка с жевательной резинкой и кассовый аппарат.
В кондитерской одновременно уживались убожество и домашний уют. Краска на стенах облезла, кожаная обшивка кабинок истерлась и покрылась жирными пятнами; дешевые конфеты в витрине имели совершенно несъедобный вид, но в то же время в магазине царила атмосфера удобства и комфорта. Хэнк остановился в дверях кондитерской и начинал понимать, почему Громовержцы выбрали ее местом своих сборищ. Он вошел в магазин, и в этот момент зазвонил телефон. Хозяин снял трубку, и Хэнку вспомнились старые гарлемские времена, когда телефон в квартире был еще большой редкостью. Хозяин кондитерской бывало отвечал на звонок, а потом посылал какого-нибудь мальчишку за тем человеком, которого вызывали по телефону. По негласно установленным правилам посыльный получал на чай – пять, а иногда десять центов. По этим же правилам чаевые нужно было истратить обязательно в магазине. Поэтому каждый раз, когда в кондитерской раздавался звонок, мальчишки со всех ног мчались к магазину. Сегодня же на улице Итальянского Гарлема парни не подняли бы и головы при звуке звонка. Телефоны перестали быть роскошью. Теперь они составляли такую же часть повседневной жизни Гарлема, как и телевизоры. Крыши пестрели электронными антеннами как неопровержимое доказательство эффективности торговли в рассрочку.