— Животные из долины забрались в мои владения и вытоптали посадки!
— Неужели? — Ричард изобразил удивление. — И когда же это случилось?
— Сегодня, рано утром.
— Понятно. — Ричард повернулся к Хендерсону, стоявшему в дверях. — Позови Макалви.
— Слушаюсь, сэр.
Макалви, должно быть, ждал за дверью. Они с Хендерсоном появились раньше, чем успело лопнуть натянутое молчание в кабинете.
— Макалви, — обратился к скотнику Ричард. — У нас пропадали сегодня животные?
Тот затряс лохматой головой:
— Нет, сэр.
— Откуда тебе знать? — презрительно бросил Глен. — Скот из долины где только не шляется, особенно зимой.
— Может, так и было раньше, — возразил Макалви, — когда мы платили вам за потраву капусты или, к примеру, пшеницы. Только теперь все — конец.
Гость набычился:
— Как это понимать?
— Так и понимать, сэр Олвин, — вмешался Ричард. — Конец. — Он улыбнулся. — Мы построили хлев для зимовки скота и согнали туда всех животных еще до последнего снегопада. Если бы они разбрелись, остались бы следы. — Он снова улыбнулся — Но следов нет. Если вы соизволите пойти с Макалви, уверен, он будет счастлив пересчитать стадо и продемонстрировать вам все наши нововведения.
Незваный гость, казалось, потерял дар речи.
— Что же касается вашей жалобы, — лениво добавил Ричард, — если ваши посадки действительно пострадали, то виной тому, боюсь, ваш собственный скот.
На лице сэра Олвина отразилась внутренняя борьба: оно пошло пятнами, на лбу проступили вены. Кипя от злобы, он развернулся на каблуках, выхватил шляпу из рук Хендерсона и нахлобучил ее на голову. Спохватившись в последнюю минуту, он коротко кивнул Катрионе, затем отвесил принужденный поклон Ричарду.
— Позвольте откланяться, — буркнул он и, стуча сапогами, вылетел из комнаты.
Хендерсон с мрачным удовлетворением оглядел присутствующих.
— Скатертью дорога, вот что я вам скажу! — заявил он.
И под дружный хохот выпроводил незадачливого визитера.
Этим вечером Катриона рано спустилась в обеденный зал. Заняв свое место за главным столом, она наблюдала, как ее люди, веселые и довольные, рассаживаются за столами, обмениваясь шутками.
В замке всегда царила дружелюбная атмосфера, и Катриона привыкла к ощущению покоя и уюта. Но теперь к этому добавилось нечто новое: бодрость, радость жизни, уверенность в завтрашнем дне. Все эти качества, привнесенные мужским началом, гармонично сочетались с безмятежностью — ее личным вкладом в общую атмосферу.
В результате все домочадцы казались более счастливыми, оживленными и энергичными, чем когда-либо раньше. Катриона знала, кому обязана этими переменами, и задавалась вопросом, понимает ли сам Ричард, как изменил их жизнь.