Казалось, он забыл о ней. Катриона молча шла рядом, стараясь не сбить его настроя. Когда он поднял голову, его лицо было в точности таким, каким являлось ей в видениях, — ликом воина с устремленным вдаль взором.
— Можно сказать, — вымолвил он, — что Кинстер без семьи — это Кинстер, потерпевший поражение.
Тропа, по которой они шли, переваливала через каменистый кряж, образуя небольшую площадку, а затем уходила вверх по склону, петляя среди деревьев. Они остановились, глядя на величественный пейзаж. Холодный ветер, налетавший с заснеженных вершин, трепал их одежду.
Повинуясь внутреннему побуждению, Катриона начала рассказывать о здешних местах, указывая на окрестные горы, Ричард внимательно слушал, щурясь от ветра и сверкавшего на солнце снега.
Наблюдая за ним, Катриона вдруг поняла, что он редко обнаруживает свою сущность — даже в те минуты, когда кажется открытым и беспечным. На самом доле Ричард был чрезвычайно скрытным и прятал свои чувства за маской невозмутимости, непринужденными манерами и простодушным обаянием, являя миру только то, что считал нужным.
Но когда он заговорил о семье, маска соскользнула, и Катриона увидела за ней живого человека со всей его уязвимостью. Она была тронута и взволнованна. Это лишний раз доказывало, что следует держать эмоции в узде, пока Они не завели ее слишком далеко. Ричард Кинстер являлся воплощением соблазна, а это утро показало еще одну грань
его привлекательности. В этом она меньше всего сейчас нуждалась.
Подавив вздох, она повернула назад. — Пора возвращаться.
Из-за подтаявшего снега тропа стала скользкой, и Ричард предложил Катрионе руку. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы просто шагать рядом, ощущая всеми порами ее нежное тепло. Говорить о своей семье, открывать душу, соблюдая при этом дистанцию, — все это требовало сверхчеловеческой выдержки, но Ричард терпел. Он не знал, насколько далеко может зайти, — и сомневался, стоит ли это делать вообще.
Как и следовало ожидать, Катриона поскользнулась. Ричард тотчас подхватил ее, не в состоянии предотвратить их столкновения, а тем более свою инстинктивную реакцию. К счастью, девушка была слишком озабочена тем, чтобы удержаться на ногах; но когда она прижалась к нему грудью и бедром, он прикусил губу, сдерживая стон.
Когда они наконец добрались до места, где тропа выравнивалась, он уже не скрывал страдальческой гримасы. Катриона остановилась, переводя дыхание, и Ричард поспешно отстранился, давая покой истомившемуся телу. Недовольный и раздраженный, он покосился на Катриону, с невинным видом созерцавшую пейзаж, и постарался принять бесстрастный вид.