— Вы читали «Фигаро»? — повсюду можно было слышать один и тот же вопрос. Если вы не читали, если вы не начинали немедленно восхищаться пьесой, то вы были «либо мелким мужчиной, либо мелкой женщиной». Так сказал мудрый Бомарше.
Часть общества твердо поддерживала Бомарше. Екатерина Великая и ее сын великий князь Павел одобрили пьесу и заявили, что поставят ее в России. Но наиболее важным ее сторонником был Артуа. Думаю, он мечтал, чтобы мы сыграли ее. Он был такой же легкомысленный, как и я, и зашел так далеко, что потребовал генеральной репетиции в собственном театре короля — Монплезире. На этот раз мой муж проявил твердость. Когда стали прибывать зрители, он направил герцога де Вильке с приказанием запретить представление.
Вскоре после этого граф де Водрей, этот любовник Габриеллы, заявил, что не видит оснований, почему пьесу нельзя поставить на частной сцене. Он собрал у себя актеров и актрис из театра «Комеди Франсез»и поставил пьесу в своем замке Женвилье. Артуа был там и видел постановку. Все присутствовавшие заявили, что это шедевр, и потребовали, чтобы им объяснили, что произойдет с французской литературой, если великих художников заставят замолчать.
Бомарше высмеял цензуру:
«При условии, что в своих сочинениях я не пишу о власти, религии, политике, морали, представителях влиятельных организаций, о других зрелищах, о ком бы то ни было, кто имеет претензии к чему бы то ни было, — тогда я могу все печатать свободно под надзором двух-трех цензоров».
Многие заявили, что этого нельзя терпеть. Франция была центром культуры. Любая страна, которая не может оценить своих художников, совершает культурное самоубийство.
Людовик начинал колебаться, а я неустанно повторяла в разговорах с ним все те аргументы, которые слышала. Если убрать определенные оскорбительные моменты…
— Возможно, — сказал король, — посмотрим.
Это была победа наполовину. Я знала, что скоро его можно будет убедить.
И я оказалась права. В апреле 1784 года в театре «Комеди Франсез» была поставлена пьеса «Женитьба Фигаро». Достать билеты было чрезвычайно трудно. Люди из аристократических семей стояли целый день в театре, чтобы обеспечить себе места, а толпа снаружи ринулась в помещение, как только двери открыли; были заполнены все проходы между рядами, и представление слушали, затаив дыхание.
«Фигаро» вызывал бурный восторг Парижа; его цитировали по всей стране.
Победа культуры! Аристократия не понимала, что это еще один шаг по направлению к гильотине.
Мне казалось справедливым, что я добавила свой голос к тем, кто пытался воздействовать на короля. Мне хотелось показать, что я ценю Бомарше, поэтому я предложила, чтобы моя маленькая труппа друзей сыграла его пьесу «Севильский цирюльник» на сцене Трианона, а я выступила бы в роли Розины.