Она подошла к окну и вгляделась в него. Я встала рядом с ней. Мы обе смотрели в сторону ельника. Свечи горели ровно и спокойно. Элис взглянула на них с радостным удовлетворением.
— Видите, теперь они горят нормально. Это было предупреждение. О, миссис Верлейн, никогда не ходите ночью одна к разрушенной часовне.
— Но мне все-таки хочется выяснить, — сказала я, — чьи это глупые проделки.
Я была рада, что Оллегра оказалась тут ни при чем. Мне пришло в голову, что в часовне мог быть какой-нибудь слуга из Лоувет Стейси, который подавал знак одной из служанок.
На следующий день я встретилась с Годфри в домике около раскопок. Поскольку он интересовался археологией, то часто приходил сюда, и бывший домик археологов стал местом наших встреч.
Я устроилась на ступеньке лестницы, Годфри уселся на стол, и мы начали говорить о Роуме, о ее находках и, конечно, опять перебирать разные версии того, что могло с ней произойти. Господи, как было хорошо, что теперь хоть с кем-то можно было поговорить о Роуме.
Мы оба сидели к окну спиной. Оно было совсем маленьким, и поэтому в домике всегда царила полутьма, но вдруг я почувствовала, что на какой-то миг стало еще темнее.
— Кто-то был у окна, — прошептала я. Через секунду мы оба оказались у двери, но за ней и поблизости никого не было.
— Да вы, я вижу, действительно сильно напуганы, — сказал озабоченно Годфри.
— Неприятно знать, что за тобой наблюдают… особенно, когда ты не подозреваешь об этом.
— Ну, кто бы это ни был, он не мог далеко уйти.
Мы поспешно обошли вокруг домика, но не нашли никаких следов.
— Может быть, просто облако набежало на солнце, — предположил Годфри.
Я посмотрела на небо. Оно было совершенно чистым и ясным.
— Никто не смог бы скрыться так быстро, — рассуждал Годфри. — После исчезновения вашей сестры вы, естественно, воспринимаете все слишком обостренно. Вам нельзя быть такой впечатлительной.
— Но я не смогу успокоиться до тех пор, пока не узнаю, что с ней случилось, — заявила я. Годфри понимающе кивнул.
— Давайте уйдем отсюда, — предложил он. — Прогуляемся по свежему воздуху.
Мы покинули домик и молча бродили по дальней части парка. И тут я вспомнила.
— Но мы ведь не посмотрели в чулане. Там мог кто-нибудь спрятаться.
— Уверяю, ничего, кроме старой плиты, на которой готовила Роума, и канистры мы ничего бы там не увидели.
— И все-таки у меня странное ощущение, что… Но я не договорила. Мне стало ясно, что он считает, будто у меня просто разыгралось воображение.
Годфри с каждым днем становился все более уверенным в том, что разгадку исчезновения Роумы надо искать там, где она работала. Он обследовал развалины римских терм и остатки мозаичных тротуаров, ища, как он сказал, ключ к тайне. Но я знала, что ему доставляет удовольствие копаться в этих развалинах. Я рассказала ему о свете в часовне и призналась, что у меня возникло предположение: не могла ли Роума попытаться выяснить, что это за свет.