— Я так рада, что она оказалась там… Так горда…
— У меня навсегда останется к ней чувство благодарности, — оказала я сердечно.
Другие девочки тоже начали вышивать подушки.
— Хорошо иметь в запасе все необходимое, — сказала Элис с почти материнской заботливостью.
Вышивку Элис сделала с присущей ее аккуратностью и тщательностью. У Оллегры работа выглядела неряшливо, и ей вряд ли хватит терпения закончить ее. Что касается Сильвии, то и ее усилия вряд ли будут оправданны. Бедняжка Сильвия, чтобы не отстать от подруг, она вынуждена делать подарок для будущей невесты человека, которого ее мать выбрала ей в мужья.
Я часто видела девочек за работой, испытывая к ним всем благодарность и сердечную симпатию. Они уже стали частью моей жизни. Их разговоры нередко удивляли меня, порой казались очень занятными, и всегда я слушала их с интересом.
У Элис вырвалось неодобрительное восклицание, когда, уколов палец, Сильвия слегка запачкала кровью свою вышивку.
— Ты бы никогда не смогла зарабатывать на жизнь шитьем, — с упреком сказала ей Элис.
— Но я бы никогда и не стала этого делать.
— А вдруг придется, — вступила в разговор Оллегра. — Вдруг ты будешь жить в нищете и, чтобы не умереть с голода, тебе надо будет шить? Что тогда ты будешь делать?
— Голодать, вот что, — сердито буркнула Сильвия.
— А я бы пошла к цыганкам, — заявила Оллегра. — Они не пашут и не жнут…
— Так живут только птички, — разумно заметила Элис. — Цыгане плетут корзины и делают вешалки…
— Это не работа. Это для них развлечение.
— Так только говорят… — и сделав паузу, Элис не без усилия произнесла:
— …фигурально.
— Знаешь, не воображай! — огрызнулась Оллегра. — Я никогда ни за что не стала бы шить, я бы просто пошла в цыганки.
— Те, кто шьет, очень мало зарабатывают, — задумчиво произнесла Элис. — Они работают день и ночь при свете свечи и умирают от чахотки, потому что им не хватает еды и свежего воздуха.
— Какой ужас!
— Такова жизнь. У Томаса Худа есть замечательное стихотворение на эту тему.
Элис продекламировала глубоким мрачным голосом:
Шей, шей, шей,
Но голод и бедность — с тобой.
Шей, шей ниткой одной
Рубашку и саван своей же рукой.
— Саван! — пронзительно воскликнула Оллегра. — Но мы же не саван готовим, а накидки для подушек!
— Так ведь они тоже думали, — пояснила Элис, — что шьют не саван, а рубашку.
Я прервала их, сказав, что не стоит обсуждать такие жуткие вещи и не пора ли Элис прервать шитье савана-накидки и сесть за пианино.
Элис аккуратно сложила свое рукоделие, поправила волосы и пошла к инструменту.
У дома Стейси отныне действительно появился призрак — Сирина Смит. Я часто замечала ее, бродящей вокруг дома, и пару раз видела ее в парке. Она не таилась, словно быть в Лоувет Стейси она имела полное право. И я все больше убеждалась, что она — мать Оллегры. Только этим можно было объяснить ее самоуверенное, даже дерзкое поведение.