Женщина положила несколько пакетов рядом с собой. Один из них упал на пол у моих ног, я подняла его и подала женщине. Так завязался разговор.
— До чего утомительны эти поезда, — сказала моя попутчица. — И кроме того, здесь так грязно. Вы едете до Рэмзгейта?
— Нет, я схожу в Лоувет Милле.
— Правда? И мы тоже. Слава Богу, уже недалеко… еще двадцать миль, и мы на месте… если, конечно, поезд не задержится. Как странно, что вы туда едете. Хотя последнее время у нас стало довольно оживленно. Велись раскопки римского поселения. Ну, вы, наверное, об этом слышали.
— Вот как! — произнесла я равнодушно.
— Вы не по этому поводу?
— О, нет. Я еду в дом, который называется Лоувет Стейси.
— Господи! Так значит вы и есть та самая молодая дама, которая будет обучать девочек музыке.
— Да.
Женщина оживилась.
— Когда я вас увидела, у меня мелькнула такая мысль. Сюда так мало кто приезжает, и мы уже слышали, что вас ждут именно сегодня.
— Так вы, значит, из Лоувет Стейси?
— Нет, нет. Мы живем в Лоувет Милле, но это недалеко. В доме священника. Мой муж настоятель здешнего прихода. Мы друзья Стейси. Девочки оттуда ходят к моему мужу на уроки. Мы живем примерно в миле от Большого дома. Сильвия занимается вместе с ними, верно, Сильвия?
— Да, мама, — ответила девочка еле слышным голосом. И я подумала, что эта мама, похоже, верховодит всеми в своем доме, в той числе и священником.
У Сильвии был смущенный вид, но что-то в очертании подбородка и линии губ противоречило этому впечатлению, и я могла себе представить, как быстро улетучивается ее кротость в отсутствии матери.
— Беру на себя смелость заранее предупредить вас, что настоятель будет просить вас взять и Сильвию себе в ученицы.
— Сильвия интересуется музыкой? — спросила я, с улыбкой взглянув на девочку, которая не сводила глаз с матери.
— Заинтересуется, — сказала та твердо.
Сильвия изобразила слабое подобие улыбки и откинула назад косу. Я заметила, что у нее довольно широкие и плоские пальцы, в которых не заподозришь способность играть на фортепьяно.
— Я так рада, что вы не из тех археологов, — доверительно сообщила мне женщина. — Я была очень против того, чтобы им позволили копать в Лоувет Стейси.
— Вы не одобряете работу археологов?
— Работу! — фыркнула она. — Какой толк от всех их находок. Если бы нам было положено видеть все эти раскопанные ими вещи, они бы не были от нас скрыты.
Такая поразительная логика противоречила всему, на чем я была воспитана. Эта властная женщина явно ждала, что я выражу свое согласие; мне не хотелось настраивать ее против себя, так как я догадывалась, что она может многое рассказать о Лоувет Стейси, поэтому ответила ничего не значащей улыбкой, внутренне извинившись перед родителями и Роумой.