— Правильно, — согласилась Оллегра. — Когда видны мачты над песками Гудвинз, это часто предвещает дождь.
— Я только теперь понял! — вдруг взволнованно проговорил Годфри. — Эти мозаики… они изображают, как заживо погребают человека.
— Вы имеете в виду зыбучие пески?
Годфри с воодушевлением развил эту мысль.
— Возможно, это своего рода предупреждение. Людей отводили в Гудвинз и казнили их там постепенным погружением в песок.
— Вполне вероятно, — согласилась я.
— Хотя, вряд ли, — нахмурившись, возразил Годфри. — Где-то здесь должны быть другие зыбучие пески.
— Но где?
— В этих окрестностях, — Годфри неопределенно махнул рукой. — Я совершенно уверен, что именно это и обозначают мозаики.
— До чего ужасно! — выговорила с содроганием Сильвия. — Представляете, вас…
Годфри стоял, покачиваясь с носка на пятку. Таким взволнованным я его никогда не видела.
— Не будь ребенком, Сильвия! — проворчала на нее Оллегра.
— Не хорошо заставлять мисс Кент ждать нас, — напомнила девочкам Элис, и, повернувшись ко мне, пояснила:
— Мисс Кент хочет заняться нашими платьями сегодня.
— О, зачем я только выбрала этот ярко-клубничный цвет, — вздохнула Оллегра. — Вишнево-красный был бы гораздо лучше.
— Я ведь тебе говорила, — с мягким упреком сказала ей Элис. — Но давайте пойдем, мисс Кент уже заждалась нас.
И они ушли, предоставив нам с Годфри возможность продолжить обсуждение сюжета мозаик.
— Элис написала рассказ о мозаике, — объявила Оллегра. — Получилось очень здорово.
— Когда же ты покажешь мне свои рассказы, Элис? — спросила я.
— Надо еще подождать. Я не совсем ими довольна.
— Но ты ведь показываешь их Оллегре и Сильвии.
— Мне надо было увидеть, как мой рассказ на них подействует. Кроме того они… еще дети, ну, или почти дети. Взрослые гораздо более критичны.
— Совершенно необязательно.
— Ну, как же! Они ведь знают жизнь, а мы еще только с ней знакомимся.
— Значит, ты не хочешь показать мне свой рассказ?
— Я обязательно покажу, но только когда поработаю над ним еще.
— Там говорится о человеке, попавшем в зыбучие пески.
Элис вздохнула и кинула на Оллегру быстрый взгляд, та тут же надулась.
— Мне казалось, что ты очень гордишься этим рассказом.
Элис не обратила внимания на ее слова и, повернувшись ко мне, сказала:
— Я написала о римлянах. У них было такое наказание: провинившегося человека бросали в зыбучие пески, и они медленно его заглатывали. Очень медленно. Поэтому римляне использовали эти пески в качестве казни. Некоторые пески заглатывают человека очень быстро, поэтому их еще называют песчаная трясина. Но те пески действовали медленно. Поэтому казнь была мучительна. Они постепенно засасывали свою жертву, и ее мучения растягивались. Вот поэтому римляне использовали эти пески как орудие казни. В моем рассказе человек, которого собираются казнить, должен сделать мозаику с изображением этих песков. Понимаете, какая изощренная пытка! Насколько мучительнее, чем если бы его сразу отвели в эти пески. Ведь все время, пока он делал мозаику, он знал, что это произойдет с ним. Но его переживания способствовали тому, чтобы мозаика получилась очень выразительной. Ни у кого бы не получилось лучше, потому что ему самому предстояло испытать то, что он изображал.