— Ты рада видеть меня, Лукреция?
— Как долго я ждала тебя! — воскликнула она.
— Ты вспоминала обо мне иногда?
— Каждый день, Чезаре, каждый день я думала о тебе. Никогда я не преклоняла колен перед Мадонной, без того чтобы не упомянуть твое имя.
Чезаре нетерпеливо поглядывал на стоявших рядом служанок. В комнате словно что-то изменилось — другими казались лица женщин, они застыли, словно превратились в камень и будто съежились от страха. Лукреция вспомнила, как много лет назад в доме их матери слуги боялись Чезаре.
Она сказала:
— Оставьте нас. Нам с братом много о чем нужно поговорить, и это вовсе не для ваших ушей.
Ей не пришлось повторять приказание дважды.
Брат и сестра обнялись, Чезаре подвел Лукрецию к окну.
— Дай я взгляну на тебя, — сказал он. — Как же ты изменилась, сестра моя!
В ее глазах промелькнула тревога.
— Чезаре, ты недоволен? Он поцеловал Лукрецию.
— Я просто восхищен.
— Ты должен рассказать о себе. Ты не бываешь в свете. Ты архиепископ. Странно звучит. Мой брат Чезаре — архиепископ Валенсии. Мне придется вести себя сдержанно, когда я буду с тобой. Я должна всегда помнить, что ты служитель святой церкви. Чезаре, ты ведь совсем не похож на архиепископа! Этот твой камзол! Просто вышит золотом. И такая маленькая тонзура. Обыкновенный священник одет лучше.
Его глаза загорелись гневом, он сжал кулаки, и Лукреция увидела, что его трясет от ярости.
— Не смей говорить мне об этом! Лукреция, я требую, чтобы ты никогда не повторяла этого. Архиепископ Валенсии! Разве похож я на архиепископа? Лукреция, никто не заставит меня жить так дальше, говорю тебе. Я не хочу служить церкви.
— Да, Чезаре, это так, но…
— Но один из нас должен посвятить себя служению церкви. Один из нас, и им должен стать я. Я старший, но я должен уступить дорогу своему брату. Он скоро приедет домой. Кто-то готовит ему встречу. Джованни, герцог Гандии! Наш отец больше заботится о его пальце, чем обо всем моем теле.
— Это не правда, — возразила Лукреция, совершенно расстроившись. — Это не правда!
— Правда! — В его глазах мелькнула мысль об убийстве, когда он повернулся к ней. — Не возражай мне, девочка, если я говорю, что это правда. Я не останусь священником. Я не…
— Ты должен поговорить об этом с отцом, — успокаивающе сказала Лукреция.
— Он и слушать не станет. Клянусь всеми святыми, я добьюсь своего. — Он подошел к иконе и, подняв руку, как делают, собираясь произнести торжественную клятву, проговорил:
— Святая Матерь Божья, клянусь, что я не успокоюсь, пока не стану волен вести жизнь, какую хочу. Никому не позволю я руководить мной, ограничивать меня. Я, Чезаре Борджиа, с сегодняшнего дня сам себе хозяин.