Он очень изменился, заметила она, стал еще более вспыльчивым и внушал ей страх.
Она накрыла его руку своей рукой и заговорила, стараясь успокоить брата:
— Чезаре, ты будешь делать, что захочешь. Никто не будет указывать тебе. Ты перестанешь быть Чезаре, если позволила это.
Он повернулся к ней, вся страсть, казалось, угасла, но она видела, что он по-прежнему во власти эмоций.
— Сестренка, — сказал он, — как надолго нас разлучили!
Ей очень хотелось отойти от темы церкви.
— Я время от времени узнавала, каких успехов ты достиг в учении. Он нежно коснулся ее щеки.
— Несомненно, ты слышала обо мне много россказней.
— Я слышала об отважных поступках.
— И о глупых?
— Ты жил так, как обычно живут мужчины… которые ни перед кем не отчитываются. Он нежно улыбнулся.
— Ты знаешь, как можно меня утешить. А тебя собираются выдать замуж за этого глупца из Пезаро, и он наверняка увезет тебя от меня.
— Мы часто будем навещать друг друга… все мы — Джованни, Гоффредо… Лицо его омрачилось.
— Джованни! — с усмешкой выкрикнул он. — Он будет вести свои блестящие кампании, твердой рукой подчиняя себе всю Италию. У него останется мало времени, чтобы видеться с нами.
— Тогда ты будешь счастлив, Чезаре, ведь ты всегда ненавидел его.
— А ты… как и все… обожала его. Он ведь очень красив, не так ли? Наш отец любит его без памяти. Так любит, что даже заставил меня идти в священники, хотя это должен был сделать Джованни.
— Расскажи мне о своих приключениях. Ты ведь был веселым юношей, правда? Все женщины Перуджи и Пизы были влюблены в тебя, и ты, в свою очередь, был к ним неравнодушен.
— Среди них не нашлось ни одной с такими же золотистыми волосами, как у тебя. Ни одна не знала, как успокоить меня добрыми словами, как делаешь ты.
— Но это так естественно. Мы понимаем друг друга. Мы вместе провели детство. Вот почему ни один молодой человек не кажется мне таким же красивым, как мой брат Чезаре.
— А как насчет твоего брата Джованни? Лукреция, вспомнив об их старой игре в соперничество, сделала вид, что раздумывает.
— Да, он был очень красив, — проговорила она. После чего, заметив снова появившееся на его лице мрачное выражение, быстро добавила:
— Во всяком случае, мне так казалось, пока я не сравнивала его с тобой.
— Ты не говорила бы так, если бы он сейчас был здесь с нами, — с упреком сказал Чезаре.
— Сказала бы, клянусь. Он скоро приедет, и тогда я покажу, что люблю тебя сильнее.
— Кто знает, каким манерам он там обучился в своей Испании, но несомненно, он будет всем казаться неотразимым, каким считает его наш отец.