— Наверное, так и есть. Я больше не боюсь.
— Но умоляю тебя, сестра, не вздумай прийти сюда ночью. Тебе нечего здесь делать.
— А ты бы пришла сюда ночью? — спросила Лукреция Фьяметту.
За девушку ответил Чезаре:
— Ночью Колизей становится притоном воров и проституток.
Фьяметта слегка покраснела, но она уже научилась скрывать свой гнев перед Чезаре.
Лукреция, видя смущение девушки и понимая его причину — поскольку она поняла, представительницей какой профессии та является, — быстро проговорила:
— Папа Павел построил из этих камней себе дворец. Разве не чудесно размышлять о том, что хотя все эти камни, весь этот мрамор свое отслужили и построившие Колизей давно умерли, все же спустя четыреста лет еще можно построить новые дома из того же самого материала?
— Ну разве она не очаровательна, моя сестренка? — сказал Чезаре и стал ее целовать.
Некоторое время они скакали через развалины, затем повернули лошадей ко дворцу Санта Мария в Портико.
Чезаре сказал Фьяметте, что навестит ее сегодня же вечером, и пошел во дворец вместе с сестрой.
— Ну, — начал он, когда они остались одни, — ведь когда бы Чезаре ни приходил к Лукреции, служанки знали, что он хочет остаться с ней наедине. — Теперь признайся, что ты немного шокирована.
— Люди смотрели нам вслед, Чезаре.
— А как тебе понравилась бедняжка Фьяметта?
— Хорошая девушка. Она очень красива… Но она куртизанка, правда ведь? И разве ей подобает прогуливаться вместе с нами по улицам?
— Почему бы нет?
— Хотя бы потому, что ты архиепископ. Чезаре с силой ударил себя кулаком по бедру с детства привычным жестом.
— Именно потому, что я архиепископ, я еду по улицам с рыжеволосой проституткой.
— Наш отец говорит…
— Я знаю, что говорит наш отец. Имей своих любовниц — десять, двадцать, сто, если надо. Развлекайся, как хочешь… наедине. А на людях не забывай, никогда не забывай, что ты сын святой церкви. Клянусь всеми святыми, что я избавлюсь от необходимости служить церкви, я стану вести себя так, что отцу придется освободить меня.
— Но ты сделаешь его несчастным.
— А как насчет того, что он сделал меня несчастным?
— Это ведь для твоего продвижения.
— Ты слушаешь его, а не меня. Я вижу это, сестренка.
— О нет, Чезаре, нет. Если бы я знала, что могу тебе чем-то помочь, я бы охотно сделала для тебя все.
— И все-таки ты печалишься об отце. Ты с таким сочувствием произнесла: «Его сделает это несчастным». И ни слова о том, как несчастлив я.
— Я понимаю, что ты несчастлив, дорогой мой брат, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы положить конец этому несчастью.
— Правда? Правда, Лукреция?