Джованни проявлял нетерпение.
В Риме участились случаи заболевания чумой, вместе с этим рос и его страх. Положение, занимаемое им в Ватикане, позволяло покинуть Рим в любой момент, стоило ему только захотеть.
И в один прекрасный день, в сопровождении нескольких своих людей, он выехал из города и направился в Пизаро.
Лукреция не скучала по нему. Они редко виделись, вместе появляясь только на официальных церемониях.
Джулия посмеивалась над ней, когда они играли с маленькой дочкой Джулии, которой исполнилось два года.
— Думай теперь лучше не о прежнем любовнике, а о новом, — сказала Джулия подруге.
— Любовник! Он им никогда и не был, — задумчиво ответила Лукреция. Она выросла, теперь ей было четырнадцать лет. Джулии было столько же, когда она стала возлюбленной Александра.
— Конечно, не показывай радость по поводу его отъезда так уж открыто, — посоветовала Джулия.
— Когда святой отец навестит нас? — спросила маленькая Лаура, теребя юбки матери.
Джулия подхватила девочку на руки и едва не задушила ее в объятиях.
— Скоро, я уверена, совсем скоро, моя дорогая. Он не может долго пробыть без своей маленькой Лауры, правда?
Лукреция смотрела на мать и дочь по-прежнему задумчивая, вспоминая о том времени, когда тот же самый отец восхищался другими детьми, приходя в детскую. Александр, который оставался нежным отцом ко всем своим детям, совсем не изменился с тех пор, когда она и братья были маленькими детьми. Теперь они выросли, и ей казалось, что со всеми, кроме нее самой, произошло в жизни что-то чудесное и волнующее. Она вышла замуж, но это не было настоящим замужеством; она могла радоваться, потому что муж уехал. От чего уехал — от чумы или от нее? Неважно. В любом случае он трус. Да, она уверена, он трус.
Она мечтала о любовнике, таком блестящем, как ее отец, таком красивом, как ее брат Джованни, таком волнующем, как Чезаре, а ей навязали незначительного человека, вдовца, холодного и безразличного, который даже не возразил против поставленных ему условий. Ее выдали замуж за труса, который уехал от чумы и даже не попытался взять ее с собой.
Не то чтобы она хотела поехать. Но, думала она, если бы Джованни Сфорца проявил настойчивость, чтобы увезти ее с собой, она поехала бы.
— Джулия, — обратилась она к подруге, — как ты думаешь, теперь, когда Сфорца оставил меня, отец затеет развод?
— Это будет зависеть от того, — ответила она, убирая длинные светлые волосы со лба дочери, — насколько важным представляется ему этот брак.
— Какая может быть от него сейчас польза?
Джулия подошла к девушке и положила ей руку на плечо: