Карандаш двигался почти сам по себе. Ни звука, только тихий скрип раздался в тишине комнаты.
Диана не обратила внимания, сколько времени прошло, пока не почувствовала, что в комнате кто-то есть. Вздрогнув, она подняла голову и увидела Торна, остановившегося в дверях библиотеки.
– Я увидел свет, – объяснил он, делая шаг в комнату.
На нем был черный парчовый халат с малиновым узором. На ногах никакой обуви – он стоял босой.
Диана была одета не намного приличнее: белый атласный пеньюар поверх ночной сорочки. Распущенные волосы в беспорядке закинуты за спину. Хуже того, она сидела на кожаной кушетке, поджав под себя ноги.
Ничего непристойного во всем этом, конечно, не было. Она была полностью одета. Но выражение в глазах Торна заставило ее забеспокоиться. Диана опустила ноги на пол и поправила пеньюар. Торн стоял и какое-то время разглядывал ее. Наконец он пересек комнату и остановился напротив. Потом он увидел ее набросок, и Диана поняла, что напрасно оставила блокнот открытым. В глазах Торна зажегся интерес, едва он узнал на рисунке себя.
Не дожидаясь разрешения, Торн уселся рядом и указал на альбом:
– Можно?
На секунду Диана вцепилась в блокнот, не желая признаваться, что он ей не безразличен. С другой стороны, ей нечего было скрывать. В конце концов, она художница. А художники, восхищаясь, всегда выбирают объекты, подобные виконту. Но все равно Диана покраснела, когда против воли ей пришлось разжать пальцы.
Взяв у нее альбом, Торн долго изучал рисунок.
– Потрясающе, – наконец произнес он совершенно серьезно.
Для Дианы это было самой высокой оценкой. На рисунке Торн выглядел совсем как в жизни. Выразительное лицо, движение, скрытое в каждой линии тела, когда он стоит и смотрит вдаль, на море.
– Вы говорили, что хорошо рисуете, – добавил Торн. – Но я не представлял, что у вас талант, и очень большой талант.
Диане стала приятна такая оценка, но она решила не принимать ее всерьез.
– Просто у меня есть способность схватывать сходство.
С трудом оторвавшись от альбома, Торн поднял на нее глаза.
– Эго излишняя скромность. Вы говорили, что увлекаетесь пейзажами. Они так же хороши?
– Может, даже немного лучше, – честно ответила Диана. – От пейзажей получаешь большее удовлетворение, чем когда рисуешь людей. Но я собираюсь сосредоточиться на портретах, с ними можно завоевать больший авторитет. В Королевской академии, которая сейчас главный арбитр художественного вкуса, существует жесткая иерархия. Пейзаж не занимает в ней высокое положение.
– Разве? – Брови Торна удивленно взметнулись.