– Ваши российские убийства меня не волнуют! – пренебрежительно отмахнулся Вольф.
– Поскольку их нельзя повесить на меня? – подколол Леня. – Господин Вольф, я сильно подозреваю, что вы не тот, за кого себя выдаете…
– Какое это имеет значение, если ваша подружка в руках моих людей? – нагло усмехнулся Вольф.
– Вы правы, тут вы меня обошли. Так что давайте договоримся по-хорошему: я приведу вас на место, где прячется Моника. Вы же доставите туда Лолу, целую и невредимую. Что бы там ни случилось, Лола и песик должны быть живы!
– Помните, что если вы не выполните обещания, здесь, в России, вас ждет встреча с Зарудным, а если вам каким-то чудом удастся просочиться обратно в Европу, там вас будут поджидать представители Интерпола с обвинением в убийстве Шульца! – процедил Вольф.
– Незачем так волноваться, я не сбегу, не имею привычки бросать в беде своих друзей, – сухо ответил Маркиз. – Встречаемся в десять вечера на Выборгском шоссе, сразу за поселком Левашово.
– Забыл сказать, что если будут какие-то накладки, я лично прослежу, чтобы смерть вашей девчонки была очень мучительной, – процедил на прощание Вольф.
– В бетон бы тебя закатать, свинья немецкая, – с чувством ответил Маркиз и ушел, не прощаясь.
Закончив разговор с Вольфом, Маркиз собрал самые необходимые вещи и поехал на Боровую улицу, где в небольшой квартирке в старом трехэтажном доме возле Обводного канала, рядом с теплым, хорошо оборудованным гаражом, обитал молодой, но очень известный в узких кругах автоугонщик по кличке Ухо.
В прежние времена, в расцвете своей карьеры мошенника и афериста Маркиз часто прибегал к услугам молодого специалиста, если ему нужно было раздобыть какую-нибудь особенную машину – будь то «хаммер», коллекционный «роллс-ройс» или супермодная итальянская «ламборджини», – короче, в тех случаях, когда квалификации самого Маркиза оказывалось недостаточно.
Для Уха не существовало понятие «невозможно». Если ему говорили, что какую-то машину никому и никогда не удастся угнать – Ухо делал это ради спортивного интереса, просто чтобы доказать окружающим, а еще больше самому себе, что он может все.
Однажды он угнал для Лени Маркиза инкассаторский броневик, который понадобился тому, чтобы украсть ассирийскую золотую статуэтку, и так гордился своим участием в этом громком и знаменитом деле, что сохранил к Маркизу чувство благодарности.
Леня застал угонщика дома. Тот паял какую-то электронную отмычку или еще что-то в этом духе. Подняв глаза и отложив в сторону паяльник, он воскликнул:
– Маркиз! Хрен моржовый! Сколько же мы не виделись? А мне говорили, что ты в Европах обретаешься!