Зато временное присутствие многих женщин бросалось в глаза на каждом шагу. Лола в самых разных углах квартиры натыкалась на забытые тюбики помады – причем таких разных, несочетаемых оттенков, что было ясно – ими могли пользоваться только разные женщины; в неожиданных местах, от промежутка между письменным столом и батареей до кухонного шкафчика для продуктов, она нашла три смятых лифчика, причем один первого номера, один третьего и один пятого; в ванной нашла гребешок с застрявшими в нем светлыми волосами, а на комоде в спальне – массажную щетку с остатками черных волос, явно принадлежавших ревнивой брюнетке из офиса «Лягушки-путешественницы».
Все же самая интересная находка ожидала ее в прихожей. Лола увидела на полу под шкафчиком для обуви рамочку с фотографией, лежащую лицевой стороной книзу. Она нагнулась и достала фотографию.
На этом снимке были изображены Антон и молодая женщина с короткими рыжими волосами. Лицо у женщины было недовольное и раздраженное. Ее личность не вызвала у Лолы никаких сомнений: это была Моника Тизенхаузен.
Рассудив, что, если фотография валяется на полу, то она, скорее всего, не нужна хозяину, Лола, воровато оглянувшись, сунула ее в свою сумочку и хотела уже ретироваться из квартиры, но в этот момент из спальни послышался сонный голос Антона:
– Эй, ты где?
И с ней снова начали твориться те же загадочные вещи, что и в «Джоне Сильвере». Только что она думала об Антоне со сдержанной неприязнью и удивлялась тому, что пошла за ним, как дурочка, забыв все на свете, только что она хотела как можно скорее уйти от него и никогда больше его не видеть – и вдруг ее снова потянуло к нему как магнитом, ее окатило волной того же, что прежде, жаркого холода, и она двинулась на голос своего голубоглазого повелителя, как кролик послушно идет в объятия удава.
При этом, чтобы найти себе хоть какое-то оправдание и придать видимость смысла своему поведению, Лола подумала, что ей обязательно нужно поговорить с Антоном, разузнать у него как можно больше о его недолгой семейной жизни и выяснить, что ему известно о судьбе Моники Тизенхаузен.
Однако все эти благие намерения так и остались только намерениями.
Войдя в комнату и увидев голубые глаза Антона, Лола потеряла способность рассуждать. Ее, как прежде, охватила зябкая томительная слабость. Она застыла под взглядом Антона, ожидая, как Его Величество распорядится ее судьбой.
– Ты чего оделась-то? – с ленивым недоумением спросил Антон. – Собралась, что ли, куда?
– Нет… Я никуда… – пролепетала Лола, с трудом справившись с неожиданно отказавшим голосом.