– Он нам ни к чему, – засмеялся Угол. – Меня ищет милиция. Ну, не официально пока, но все-таки. Подозревают, что я убил Топорика. Я бы хотел с тобой поговорить о Лесосибирске. Сергей Угаловский – мой отец.
– Заходи. – Соловьев опустил ружье.
– К нему трое каких-то приехали, – торопливо говорила соседка, – я сама видела. Он с ружьем вышел, один руки вверх поднял, но потом опустил, и они вошли в дом.
– Значит, нормальные люди, – улыбнулся Зубин. – Спасибо, тетя Клава, за бдительность.
– А взаправду говорят, что бандитов какие-то добрые люди начали вешать? Из города вон Сашка Лопушкина приехала и сказывала. И сейчас, говорит, в городе намного меньше…
– Во-первых, – перебил ее участковый, – хорошие люди никого вешать не будут. А во-вторых, вы ведь умная женщина и не станете слушать болтовню.
– Вот я так ей и сказала, – торопливо проговорила соседка, – что, мол…
– Извините, – вежливо остановил ее Зубин, – мне сейчас будут звонить. Спасибо и до свидания.
– Да Будин там мутил воду, – говорил Соловьев. – И Букин с Уриным, дядей Топорика. Любимова с Киркой – так Лобикова прозвали – крайними пустить хотели. А твой папаша, видно, им не по зубам пришелся. Его ножом два раза ударили, били потом и уже мертвого повесили. А кто именно, не знаю. Я начал копать, но меня сразу перевели севернее, а там… – Он потрогал свой бок. – В общем, кончился мент Соловьев.
– Но ведь тебя хотели убить, – сказал Угол. – Значит, ты что-то знаешь. Скажи…
– Слушай сюда, – не дал договорить ему Соловьев. – Если бы я знал что-то, то давно бы рассказал кому следует. А то, что знаю, и следователю из прокуратуры говорил, и сейчас тебе. Так что не грузи на меня больше, чем надо. А убить хотят… – Он пожал плечами. – Хрен его знает почему. Может, так же думают, как и ты. Но Будину сейчас с Букиным, один хрен, конец. А больше я и не знаю ничего. Насчет Букина, кстати, у меня нет стопроцентной уверенности. Предположения были, а вот уверенности нет. Правда, говорят, он сейчас подробные показания дает. С Суцким соревнуются, кто быстрее и больше напишет. – Он рассмеялся.
– А отца ты знал? – тихо спросил Угол.
– Знал, – вздохнул Соловьев. – Ну, конечно, приятелями не были, так, встречались. Нормальный мужик был, – он посмотрел на Угла, Метку и Романа, – не трус и слово держал. Начали эти сволочи с одного местного, у него брат где-то милиционером был. Он ехал в Лесосибирск, но его по дороге обстреляли, ранили крепко. А больше я о нем ничего не слышал. В общем, Урин там загуливал, крестный отец местных бандюков. Ведь в то время вся грязь всплывать стала. Рэкет, крыши разные появились. И многие тогда капитал на чужой крови нажили. Эти, кто твоего отца кончил, золота там прилично хапнули. Сейчас живут припеваючи. Когда я после ранения в себя пришел, хотел покопаться еще. Но тут несчастья житейские начались – жена ушла, мать с отцом умерли. А я слаб оказался, стал горе водкой заливать. И если бы не приятель один, так бы и кончил где-нибудь на свалке, среди бродяг тех, кого я сажал. Смертным боем меня били. И друзья отвернулись. Но один вот сюда привез, потому и живу. А сейчас и пить бросил. Девушке-следователю пообещал и не пью. Слово все-таки держать умею.