Она открыла глаза. Принц опустил лист винограда и смотрел на Янину.
– Новин? – тихо окликнула Янина.
Принц услышал свое имя. Теперь он смотрел исподлобья. Его мутноватые голубые глаза казались растерянными.
– Все будет хорошо, – сказала она фальшивым голосом и тут же поправила себя: – Нет, все плохо на самом деле. Очень плохо, дружище.
Новин склонил голову к плечу. Янине показалось, что лицо его дрогнуло, а глаза чуть заблестели. Как будто маска тупого равнодушия, которую он вечно носил в ее присутствии, готова была упасть.
– Новин! Ты меня помнишь? Меня зовут Янина, я твоя жена…
Принц шмыгнул носом. Ему надоело пялиться на Янину – он снова поднял виноградный лист, порядком измятый, и стал смотреть на солнце.
Ничего не выходит; Янина сорвала листок и себе. Ногтем проделала дырочку и посмотрела на солнце. Вышло неожиданно хорошо: спокойный зеленый свет, темные прожилки и солнечное пятно, будто ярко освещенная дорога впереди. Я понимаю, чего он ищет, думала Янина, чувствуя, как солнечный луч касается кожи. У него нет ни прошлого, ни будущего, он живет этой минутой. Наверное, сейчас, когда ему зелено и солнечно, он счастлив…
Прошло долгих несколько минут, солнце спряталось за тучу, и Янина опустила лист. Принц смотрел куда-то за ее плечо, лицо его снова застыло, и в голубых глазах был страх.
Янина мысленно сосчитала до трех, потом поднялась, обернулась и приветствовала короля реверансом.
* * *
– Не обманывайте себя. Ничего не выдумывайте, принцесса. Он идиот и таким останется.
– Он человек…
– Мне кажется, люди достойны чуть более нежного отношения со стороны судьбы. Может быть, следовало обойтись с нами уважительнее.
– С нами?
– Вот именно. Выдать девушку, ни в чем не повинную, навсегда за моего сына – это что же, как не издевательство?
Янина не поверила своим ушам.
– Вы мне это говорите? Вы?
– Истязать больного ребенка, выставлять его, как афишу, перед толпой – это не издевательство?
– Но вы же это делаете! Вы сами! Так откажитесь…
– От чего? От чего, принцесса Янина, я должен отказаться?
Они гуляли по дворцовому парку. Король инстинктивно – или сознательно – избегал мест, где разговор может быть случайно или намеренно подслушан. Парк был выбрит, как новобранец, ажурен и гол, хотя стояло лето. Цветы боялись поднять голову выше отмеренной садовником отметки. Всякое растение, выраставшее не по плану, подлежало экзекуции.
– Этот жертвенный камень, – начала Янина. – Сенсор.
– Правильно рассуждаете.
– Если он не примет кровь наследника, это будет дурной знак…
– Очень, очень дурной.
– Но ведь все оракулы лгут. Вы сами говорили.