– Яна, не дави на него, Владимир, может быть, действительно ничего не может сделать… – заступился за друга Рустем.
– Что? А кто может?! Я?! Ты?! Кто? Скажи мне! Если он ничего не может сделать!
– Вот что значит истеричная женщина, – покачал головой Владимир. – Лишь бы кого обвинить. Если Егор Шимякин многоженец, хотя по закону у него одна жена, подчеркиваю, это еще не означает, что этих двоих людей убил он или они погибли при его участии.
– Он прав, – согласился Рустем, – это мог сделать кто угодно, здесь полно отдыхающих и местных жителей.
– А для чего надо было отрезать пальцы и уши и вкладывать их в матрешки? Для чего? Матрешки-то предоставил Егор! – не сдавалась Яна. – Его праздник, его инвентарь.
– Никто ничего не предоставлял. Эти люди живут, еще раз повторяю, по своим законам. У них нет телевизоров, они не интересуются новостями, и с наступлением темноты после тяжелого трудового дня развлекают себя, как раньше, в старину. Гуляют, ходят друг к другу в гости, играют на баяне, танцуют, разводят костры, водят хороводы, а также играют в эти игры. Разбирают и собирают матрешки на скорость. Эти деревянные куклы валялись в сарае без присмотра. Кто-то решил пошутить и положил туда отрезанные части тела тех, кого убил.
– Как мило! Хорошие у вас тут шутники, – скривилась Яна, – так сказать, местный колорит.
– Будем пытаться разбираться, – без особого энтузиазма ответил следователь. – И, надеюсь, вы понимаете, что пока покидать гостиницу вам нельзя. То есть не только вам, а вообще всем?
– Хорошо, мы пока отдохнем в здешних хлебосольных местах, даже можем поселиться в номере, где убили эту пару, – предложила Яна, – может, и на нас нападут? Тут-то мы с Рустемом противника и скрутим.
Тот явно не разделял ее энтузиазма – даже закашлялся от неожиданного предложения.
– Ладно… пойду я тогда, дела, знаете, дела, – неопределенно сказал Владимир, виновато пожимая плечами, – даже не знаю, что сказать, друг. Ты смотришь на меня, словно видишь в первый раз.
– Для меня это так и есть…
– Вот-вот, а для меня – полная дикость. Мы столько пороха нюхали вместе, клялись, что, если выживем, будем как братья…
– Я сам проклинаю все на свете, но память после определенного момента не возвращается.
– Это так странно. Если вернется заходи – поболтаем, – улыбнулся Владимир.
– Да уж, странновато, – откликнулась Яна, – если она не вернулась к Рустему за несколько лет, вряд ли это произойдет сейчас.
– И все же… – сказал следователь и тихо вышел из номера.
– Ну что? – посмотрел на нее Рустем.
– Не знала, что ты ни хрена не помнишь.