* * *
Иногда я выхожу из квартиры и просто иду куда-нибудь. На улицах – самое темное время года – расцветает холодный ноябрьский цветок почти сплошных петербургских сумерек, подсвеченный изнутри искрами неоновых реклам. Словно гигантская хищная росянка, Лиговка приспосабливается к меняющимся временам и, с туповатой медлительностью поворачивая венчик, ведет учет комарам, которых ей предстоит переварить.
Ложась вечером спать, я подолгу не могу заснуть или, наоборот, просыпаюсь задолго до позднего рассвета и лежа слушаю, как шебуршатся в своей клетке свинки, ветер играет жестью подоконника или проезжают по проспекту ночные машины. Потом я встаю, убираю занавеску, впускаю в окно Луну. Она входит не торопясь, по праву. Лиговка – лунная окраина. Тени на ее улицах прочерчены сажей. У многих лиговских жителей под утро – бессонница. Они лежат во тьме и думают свою думу. И от их мыслей взъерошивается ледяная вода залива, падают звезды и седеет и покрывается испариной тяжелый невский камень.
Глава 9. Сплошная неловкость
– Вам скучно со мной, Анджа, – грустно сказал Вадим, отпуская мою руку и надевая свою дурацкую кепку.
– В общем-то да, – согласилась я. – Но все-таки с вами я чувствую себя немного живой. Мы разговариваем…
– Вам интересно? – так мог бы спросить подросток. Ирка на моем месте непременно растрогалась бы и купилась. Я подавила зевок.
– Не уверена. Но, кончая с собой, нельзя оставлять посмертное письмо на шести страницах. Если еще не договорил – останься жить. В этом смысле…
– Вы, Анджа, живете словно в замороженной пустыне, и я никак не могу понять, кто вас туда поселил… Еще раньше…
– Земля королевы Мод! – внезапно вспомнила я.
– Простите?
– Пустое. Так уж получилось. Наверное, я всегда была слишком рациональна для каких-либо чувств. К тому же: что рассуждать об этом теперь?
– Артист Карпов говорил своим студийцам: «Если вас убивают в четвертом акте, не следует выходить на сцену в первом с уже убитым видом.»
– Изящно, – улыбнулась я. – Молодец, артист Карпов.
* * *
Алина с каждой встречей ощутимо теряла приобретенный в северной столице лоск. Из-под неопределенной мешанины слов, жестов и гримасок все явственнее проглядывала простая и жесткая как проволока провинциальная молодая женщина, которая чего-то дико боялась. Чего?
Этого я, как ни старалась, не могла выяснить. Концы упорно не сходились с концами. Скрывая от меня какую-то правду, Алина должна была вовсе перестать со мной общаться. Однако, ничего подобного не происходило. Пару раз она пожаловалась на жизнь словами Вадима, и это не было даже смешно.