У приборов сидел средних лет мужчина в кремовом халате, вероятно, лечащий врач. Оглянувшись на вошедших, он поднялся из кресла и, ни слова не говоря, отошел к окну.
Рядом с капельницей на стульчике, держа Никитина за руку, сидела приятной наружности, но скорбного вида, молодая женщина. Надо полагать, это была жена Гарольда Элизабет. Бросалась в глаза разница в возрасте. Никитину, по прикидкам Вадима, уже стукнуло шестьдесят, а даме было немногим за тридцать. Это наблюдение не несло полезной нагрузки, просто Веклемишев отметил данный факт автоматически.
В палате царил полумрак из-за плотно закрытых жалюзи. Скупое освещение бросало тени на бледное лицо Никитина, делая его еще более безжизненным. Явных следов избиения Вадим обнаружил достаточно: заклеенная пластырем бровь, обширная ссадина на скуле и довольно приличный лиловый синяк под левым глазом. После рассказа Анастасии Александровны о состоянии ее сына в голове Веклемишева рисовалась картина еще более трагичная. Правда, он прекрасно знал, что не всегда внешние повреждения говорят о реальном состоянии раненого. Если у Гарольда сильное сотрясение мозга, сейчас он ни ногой, ни рукой шевельнуть не сможет, чтобы не «поплыть».
Жена Никитина подняла голову, скользнула глазами по лицу Вадима и обменялась взглядами с Анастасией Александровной. Мать Гарольда не произнесла ни слова, а лишь кивнула невестке.
– Гарри, он пришел, – склонившись к Никитину, негромко, едва не шепотом, по-английски произнесла женщина.
– Слы-шу, – с трудом шевельнув губами, не открывая глаз, по слогам ответил больной.
– Моя фамилия Веклемишев, – представился Вадим. – Вы мне хотели что-то сообщить?
Он стоял у спинки кровати. Ближе подойти Веклемишев не мог. Слева проход закрывали капельница и жена Никитина, которая явно не собиралась покидать своего поста, а справа мешали провода, густой сетью протянувшиеся от датчиков на теле больного к приборам.
– Я должен был встретить вас, – уже по-русски и более связно произнес Никитин. – Ветлугин просил…
Веки лежащего шевельнулись, глаза приоткрылись, и он нашел взглядом Вадима. – Может быть, я поспешил, – голос Никитина дрогнул, и он замолчал, но ненадолго. – Я хотел как лучше!..
Веклемишев стоял молча, вглядываясь в лежащего. Судя по реакциям и поведению, досталось бывшему подполковнику крепко. Пожалуй, даже чересчур…
– Кажется, я вышел на след интересующего вас человека, – очередная пауза прервала речь больного. Он попытался повернуть голову, но застонал и бессильно прикрыл глаза.
– Гарри, что ты хочешь? – тревожно склонилась над ним жена. – Тебе нельзя двигаться.