– В том-то и дело, что нет, – вздохнул Гордеев. – Поэтому я согласен сотрудничать с вами, господин министр. Только прошу, не задавайте вопросов, кто я на самом деле. Я простой наемник, работающий за деньги. Пусть для вас и для всех остальных так и останусь Антуаном Пэре.
– Меня это мало интересует, – отмахнулся генерал. – Хотя последнее, я имею в виду фамилию, несколько спорно…
– Этот вопрос обсуждается, – соглашаясь, кивнул Станислав. – Так что от меня требуется? Президента Магонго валить не надо, дворцовый комплекс на воздух поднимать нужды также нет. Ваши условия, точнее – требования, господин генерал?
– Вот это уже другой разговор, – сухо произнес генерал. – Теперь поговорим о деталях. Многого от вас не требуется…
Камеру, в которую поместили Станислава после беседы с Муагабом, можно было бы назвать очень даже комфортной по местным африканским реалиям. Особенно если сравнивать ее с каменным мешком, в котором Гордееву пришлось провести несколько мучительных часов. Конечно, грубо сколоченные нары без матраца, наглухо привинченные к бетонному полу стол и табурет, параша в виде замызганного мятого ведра в углу и крохотное зарешеченное окошко под потолком в помещении размером три на три метра не тянули даже на одну гостиничную звезду. Но особой грязи и, главное, насекомых в камере не наблюдалось, что крайне радовало узника.
Несмотря на сильную жару снаружи, внутри стены этого заведения на ощупь были прохладными, поддерживая в камере приемлемую для существования температуру. Подобная атмосфера и относительный тюремный комфорт располагали к активной мозговой деятельности, тем паче, что ничем другим здесь было не заняться.
В нынешнем положении Гордеева, прямо скажем – отчаянно пиковом, ему следовало бы предаться философским размышлениям на тему о бренности бытия и вечности, вспомнить счастливое детство, далекую родимую сторонку, пение соловья и вечернюю зорьку над озером… Однако мысли Стаса были направлены на совершенно иное. Он мучительно пытался найти ответ на столь же запутанный, сколько и простой вопрос, издревле встававший перед былинными богатырями. «Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – живу не быть, прямо пойдешь…» Нет, к богатырям, тем более былинным, конечно, он себя не относил, однако уж очень схожая ситуация рисовалась…
Как Гор ни прикидывал, ни переставлял члены уравнения, у него все выходило, что и коня буланого добру молодцу Станиславу свет Николаевичу не видать, и живота он лишится стопроцентно. Куда ни кинь, всюду – клин!
Генерал Муагаб действительно не стал требовать от «мсье Пэре» невозможного. Наоборот, пожелания министра были более чем простыми. Стасу нужно было во время предварительного следствия показать себя пай-мальчиком, послушно исполнив уготованную ему роль в спектакле, задуманном пре-зидентом Магонго. Гордееву следовало поначалу покочевряжиться, изображая невинную жертву, случайно попавшую под раздачу.