Он встал с нар и занялся зарядкой. От отчаяния ли, а может, от апатии, накатившей на Стаса в заточении, с каждым днем время утренней разминки уменьшалось. Вот и в это утро Гордеев не более десяти минут посвятил физическим упражнениям. Умывшись из кружки, он приступил к завтраку.
Станислав откусывал маленькие кусочки от черствой лепешки, тщательно их пережевывая и запивая крохотными порциями эрзац-кофе. На занятиях по выживанию учили, что подобным образом насыщение наступает быстрее, нежели при скором приеме пищи. Пригодилась выучка! Правда, не в тайге и не в джунглях выживать приходится, но кто сказал, что здесь легче?
Примерно через час за Гордеевым пришли. Трое тюремщиков во главе с толстым надзирателем, не надевая на Стаса наручников, вывели заключенного из камеры и конвоировали этажом ниже. По дороге он ломал голову, куда и зачем его ведут.
На встречу с Муагабом? Но его кабинет находится в другом крыле здания. На очередной допрос?..
Загадка разрешилась скоро. Его завели в помещение с кафельными стенами.
– Раздевайся, мойся, брейся! – коротко приказал толстяк, махнув резиновой дубинкой в стену, из которой торчали пара сосков душа и краны под ними.
Станислав не заставил себя ждать. Помимо нравственных страданий, заключение принесло и неудобства физические. Две кружки воды в день в африканской жаре, выделяемые заключенному на водные процедуры, привели к тому, что все тело его свербело от пота. Холодная вода и крохотный обмылок стали для Стаса едва не самыми желанными вещами на свете. А тут еще и безопасная бритва на полочке… Он нежился под освежающими струями, чувствуя, как открываются поры его кожи…
По обыкновению, счастье не бывает долгим. Гордееву выделили на бритье и мытье всего минут пятнадцать. Окрик толстяка-надзирателя возвратил заключенного с небес на землю. Закрутив краны, он подошел к табурету, на котором оставлял свою одежду, и обнаружил, что за время мытья ее поменяли. Гор недоуменно поднял глаза на тюремщика.
– Одевайся! – хмуро бросил Станиславу толстяк.
Ему ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу. Серые брюки и светлая рубашка оказались чистыми, глажеными и почти впору рослому Гору. Его собственная одежда после задержания и четырехдневного заключения имела вид куда более жалкий.
На гуманизм и тягу тюремщиков к чистоте рассчитывать не приходилось. Одеваясь, Станислав решил, что не от щедрот своих ему сделали такие царские подарки – мытье и чистую одежку. Как говорил Винни-Пух: «Это „з-з-з“ – неспроста!»
Не иначе в люди выводить будут.
Гордеев не ошибся в своих подозрениях. Сразу после водных процедур ему надели на запястья наручники, а на выходе из душа уже ждали четверо конвоиров в штатском…