Похоже, его роль защитника носила характер чисто номинальный и была сведена к минимуму, если не к абсолютному нулю. Он даже одобрительно кивнул, когда Стас ставил свои подписи на листах протокола.
После допроса Гордеева вернули в ведомство генерала Муагаба, водворив в прежнюю камеру. Судя по тому, как с ним обращались: не били, а наоборот – накормили вполне съедобной похлебкой и кинули на нары тонкое, рваное, но довольно чистое одеяло, вел себя Стас правильно, в полном соответствии с пожеланиями всех интригующих сторон этого африканского террариума.
Надо полагать, тюрьма, в которой он находился, была одним из самых надежных заведений подобного типа, в котором ему и полагалось провести время до суда. Любой здравомыслящий заключенный строит планы побега. Естественно подобные мысли посещали и Гордеева. Однако, как Станислав ни старался, ни фантазировал, он понимал, что вырваться из этого узилища ему не удастся. Единственное, что радовало, так это то, что вновь обретенным врагам в образе кочевников дубу Гора здесь точно не достать.
Не было ни малейшего шанса попытаться убежать и при транспортировке. Его всегда перевозили в наручниках, фиксируемых к скобе на скамье, под охраной как минимум четырех сопровождающих в фургоне. А сколько еще охранников находилось снаружи, Стас вообще не ведал. Попытка вырубить четверку крепких вооруженных парней со скованными руками смотрелась явной авантюрой, несмотря на то, а может быть, именно потому, что Гор был обучен бою на ограниченном пространстве. Да и стальная дверь «воронка» запиралась, как и положено ей, снаружи. Не головой же ее выбивать… Так что и здесь шансы вырваться на свободу равнялись нулю.
Трое суток до суда провел Станислав в одиночной камере. Времени для размышлений было более чем достаточно. Вот только ничего нового в голову не приходило. Он лишь перекладывал с полки на полку факты произошедшего, мучительно анализировал свой провал, предпосылки к нему… Порой Гор впадал в состояние, близкое к отчаянию, что никогда ранее с бывшим капитаном не случалось. Но его можно было понять. Любой здравомыслящий человек при всей своей выдержке и твердом характере будет маяться и отчаиваться, когда перед ним встает ясная перспектива окончить жизнь в петле.
Кстати, о том, что именно таким образом здесь приводят в исполнение исключительную меру наказания, его любезно проинформировал толстый тюремщик…
Утро судного дня ничем не отличалось от трех предыдущих, проведенных в заточении после допроса. Станислава разбудили его стражи, доставив в камеру обычный завтрак: лепешку, сладкую коричневую бурду, отдаленно напоминающую кофе, и кружку воды.