Прокурор зачитал по бумажке что-то короткое, но мозг Стаса не воспринял информацию. Затем его провели к помосту, помогли подняться по ступеням наверх, повернули лицом к людям, стоящим внизу. Неожиданно свет исчез, на Гордеева надели колпак из плотной ткани. Он почувствовал, как на шее затягивается толстая веревка, и почти одновременно ощутил болезненный укол в предплечье сзади. Гор не успел понять, что произошло, как сознание покинуло его…
Вначале было слово, и то слово было: «Ну что, Алан, оклемался?» Судя по тому, что фразу произнесли на русском языке знакомым голосом с мягким акцентом, который также был хорошо знаком Гордееву, находился он не в загробном мире. Хотя если Горан с того времени, как они расстались, отдал дьяволу душу, так как с богом у него отношения давно испортились, то он вполне мог встречать его и на пороге ада.
Вот только насмешливый тон, которым была произнесена фраза, для чистилища никак не подходил. По всему выходило, что Горан живее всех живых, чего, похоже, желает и Алану-Стасу.
Этот человек являлся тайным куратором Станислава в «пехоте», когда он только начинал свой путь в «Синдикате». Как Гор позже узнал от генерала Веклемишева, в действительности Горан был не хорватом, как представлялся, а сербом, и звали его на самом деле Здравко Славич. В начале девяностых годов он был начальником контрразведки у генерала Младича и вместе с ним по представлению Гаагского международного трибунала находился в международном розыске по обвинению в этнических чистках мирного населения в Боснии. А в «Синдикате» Горан являлся одним из высших чинов службы безопасности этой организации наемников. Правда, подробности биографии Славича-Горана были отложены в самый дальний уголок памяти Гордеева под грифом «к сведению». Не показать, даже намекнуть на то, что он знает, кто такой Вампир, такой кличкой за жестокость наградили Горана в Боснии, Станислав не мог, так как вряд ли прожил бы после подобного откровения хотя бы сутки.
Гордеев даже не удивился, что бывший напарник по «пехоте», встречает его после «казни». Сил ни на удивление, ни на радость избавления от петли не было. Стас выходил из забытья тяжело. Его мутило, он никак не мог «навести на резкость» глаза. Лицо Горана, склонившееся над ним, плавало и расплывалось.
– Ну-ка выпей вот этого эликсира бодрости, – сказал лжехорват и поднес к губам Гордеева бокал с прохладной и приятной на вкус жидкостью.
Гор выпил все до конца, хотя ему это было трудно: и глотать, и даже шевелить губами, и опять прикрыл глаза. Действительно «эликсир» хорошо бодрил и забивал тошноту. Скоро Станислав уже не только смог нормально открыть глаза и сфокусировать взгляд на окружающих его людях и предметах, но сумел подняться и сесть на диване, на котором лежал до этого.