Машуня с Коляном выехали на джипе еще засветло. Ирка заметила, что их объединяет не только скорбь, но и нечто большее. Маша, убивавшаяся по Лешке искренне и самозабвенно, все же посматривала на Коляна довольно нежно, сам же он, теперь непьющий и серьезный, обнимал свою покровительницу по-хозяйски, а порой прикрикивал строго и назидательно.
Ника покинул их дом последним.
Прошла неделя. Ирка жила у матери, стараясь отвлечь ее, поддержать, помочь хоть чем-то. Леля дочкины заботы принимала с равнодушием, а порой с легким раздражением. Она просто-таки гнала ее в Москву, но Ирка не уезжала. Она боялась оставлять мать одну, опасаясь за ее психическое здоровье – уж очень истово та предавалась своему горю. И хотя дела требовали возвращения в столицу, Ирка задержалась в Ольгине еще на неделю.
И вот теперь она подъезжала к своему дому.
Квартира казалась запущенной, пыльной. В холодильнике пусто, на полу валялись неубранные вещи, в ванной перегорела лампочка. На автоответчике куча посланий, в основном от Артема. Ирка махнула рукой на бардак и телефон, приняла душ и отправилась в редакцию.
День пролетел незаметно, так много дел накопилось. Вечером, вернувшись домой, Ирка решила позвонить Себастьяну – общение с ним всегда действовало на нее позитивно. Домашний телефон не отвечал. Ирка позвонила на сотовый.
– Алло, – откликнулся знакомый мелодичный голос.
– Привет. Давно не виделись.
– Давно.
– Встретимся? Поболтаем.
– Нет. – Ответ был слишком резким, даже грубым, не свойственным ему.
– Почему? Мне хочется с тобой повидаться…
– Мы теперь долго не увидимся, прости. – Голос Себастьяна немного потеплел. – Я бы рад, однако пока невозможно. Потом, позже, я тебе все объясню, но не теперь. Желаю тебе счастья. Не звони мне больше. Если что, я сам с тобой свяжусь…
И он положил трубку. Ирка недоуменно посмотрела на телефон, как будто он мог дать ей ответ, потом выкинула Себастьяна из головы и легла спать. Про Артема она так и не вспомнила.
Наутро она узнала страшную новость: оказывается, Себастьяна облила кислотой одна из сумасшедших фанаток. Ожог оказался очень сильным – пострадали шея, щеки, подбородок. К счастью, в глаза жидкость не попала. Но, как писали бульварные газеты, знаменитый певец теперь похож на Франкенштейна, мучается от болей, страдает от бессилия и страха, скрывается в неизвестном месте и клянется больше не выходить не только на эстраду, но и на люди. Ирке стало больно и захотелось заплакать. Почему именно с ним такое случилось? Он же добрый, открытый! И всегда был осторожным! Словно предчувствовал, что его ждет столь ужасная участь.