- Мы не можем сидеть вместе, - сказал я. - Однако уговор остается в силе - я за тебя плачу.
Сэм дал мне несколько секунд и вошел, когда я уже садился за свой столик. Сам он выбрал место непосредственно за спиной американца. Я ему незаметно кивнул, намазал гренок маслом и налил кофе. Фон Шелленберг уже расправился со своей едой и, откинувшись на стуле, закурил сигару.
Через несколько минут американец ушел. Сэм поднялся с места и молниеносно схватил стакан, из которого пил янки. Несколько посетителей заметили его маневр, но ничего не поняли. Официанты же по-прежнему дремали.
Вскоре ушли и мы с фон Шелленбергом. Я первым домчался до двери люкса и перевесил табличку "Не беспокоить" с наружной ручки на внутреннюю. Когда же в половине десятого мы собрались на экскурсию, я снова вывесил табличку, причем немец ничего не заметил.
Такси довезло нас до Национального музея; это расстояние можно было пройти пешком, не будь фон Шелленберг такой важной птицей. Ходить пешком ниже его достоинства, вот и пришлось, не торгуясь, платить изумленному водителю столько, сколько он заломил.
Снова выдался яркий солнечный день, и двор музея был запружен туристами, все прибывающими в бесконечной веренице микроавтобусов. Протолкавшись сквозь толпу, мы быстро обошли залы, почти ни к чему не выказывая интереса, - от экспоната к экспонату, подобно нищим у витрин дорогих магазинов. Хотя фон Шелленберг и задерживался порой у какого-нибудь предмета, я видел, что мысли его далеки от музейных диковинок. Меня же музеи, как и публичные библиотеки, никогда не привлекали.
Переходя от птиц к коллекции бабочек, мы столкнулись с толстым янки из отеля "Бульвар". У него в руке была до смешного миниатюрная фотокамера, и держал он ее так, будто собирался отправить в первую же урну для мусора. Быть телохранителем - нервное занятие, никогда не знаешь, откуда ждать опасности, в каком обличье явится смерть - высшее подтверждение твоей профессиональной непригодности. Увидев американца, я инстинктивно напрягся отчего он здесь? Ощущая себя туго заведенной пружиной, я пристально следил за каждым его движением. Фон Шелленберг, однако, не обратил на янки ни малейшего внимания, просто его не заметил. Американец переминался в нерешительности, словно собираясь что-то сказать немцу, затем свернул за угол и удалился в том направлении, откуда мы пришли. Очевидно, солнце его разморило и давешнее похмелье еще не прошло.
Следит он за нами - или наша встреча случайность? Черт возьми, кто он? Вопросы эти мучили меня, пока мы не досмотрели экспозицию и не вышли на яркий солнечный свет. Экскурсия утомила меня, а фон Шелленбергу, казалось, все нипочем.