– Понятно. Кто еще участвовал в этой глупости?
Следователь подал Гизельгеру еще один лист пергамента. Император внимательно прочитал, грубо выругался, смял и бросил лист в огонь.
– Протоколы я забираю. Преступников казнить сегодня же, не выводя на площадь.
Инквизитор почтительно, но с достоинством склонил голову.
Гаген отошел в сторону. В углу застенка, на полу, лежали узники. Принц нагнулся над одним из осужденных. Тот был еще жив. Глаза человека, полные слез, оставались открытыми, он попытался что-то сказать, но слова остались неразборчивыми, по подбородку стекла струйка крови. Гаген отшатнулся и, повернувшись, побежал вслед за уходящим отцом.
Сейчас, вспоминая события ночи, принц не удержался и задал государю вопрос:
– Отец, почему Отрицающие хотят уничтожить Жребий?
– Сказать по чести, сын, – от глупости. Ты знаешь, сколько у нас подданных?
– Полной переписи сословий не было уже пятьдесят лет.
– Но наши люди платят налоги – кое-какие вещи нам известны. Так сколько?
– …?
– Пятьдесят миллионов. Один человек из пятидесяти миллионов раз в год отправляется в Обитель. Тем самым лишается возможности делать глупости и начинает, пусть против собственного желания, вести праведную жизнь.
– Но…
– Подумай – редкий солдат доживает до сорока. Женщины умирают в родах, дети – от сыпной заразы. Знаешь городок Эльзен на юге? Нет? Десять лет назад, когда пришла чума, там выжили десятеро – разбойники, запертые в тюрьме. А тут – один, только один бездельник вынужден поступиться даже не жизнью – привычкой грешить и легко находит сочувствующих.
– Глупцы опасны.
– Они неглупы. Вот ненавидят правящую династию – это истинная правда. То есть нас ненавидят. Мы для них наполовину узурпаторы. Во всяком случае, наш род имеет лишь чуть больше прав на престол, чем еще полдесятка родов Империи.
– Отец, твои враги не хотят божественной милости для Империи? Желают высшего, абсолютного зла?
Гизельгер досадливо махнул рукой.
– Не все так просто. Есть вещи, которые нельзя оспаривать, они полезны, они освящены обычаем, они – основа. Если отменить Жребий, то самым худшим будет не потустороннее зло. Ты видел когда-нибудь абсолютное зло? Знаешь, что это такое?
– Нет, но его никто не видит. Демоны незримы, но они всюду, изначальное зло опутывает наш мир, и демоны стерегут каждый наш шаг…
Гизельгер басисто захохотал и, утирая глаза, произнес:
– Я давно забросил учение, но кое-что все еще помню. То, что ты говоришь, это самая обычная ересь. Тебе повезло, что ты мой сын. – Император хмыкнул. – Иначе я бы не поручился за твои добрые отношения с церковью… Ладно, ладно, не пугайся… Добро существует – это жизнь. Мир, добр он или зол, все равно прекрасен и благ, в нем есть чем владеть и чему радоваться. Земли, реки, это море, угодья, которые приносят нам доход, дворцы, которые возводят наши зодчие, – разве это не стоит одобрения? Ни чтимые во всем государстве за праведную жизнь и дар проповеди священники, ни высокопоставленные отцы церкви – никто из них не может сказать, что видел в мире этом воистину абсолютное зло, от которого невозможно спастись. Абсолютного зла нет, но есть абсолютное добро – на небесах, конечно. Зло же земное лишь в уклонении от естественного порядка вещей. Зло в неправильных поступках человека. В тот день, когда найдется человек, что скажет: «Моя воля, мои желания и моя земля превыше интересов Церена» и будет иметь силы поступать так, как задумает, – в тот день мы увидим большое зло, и я молю Бога, чтобы ни я, ни ты, ни наши потомки никогда не встретили утро такого дня.