– Вы повезете меня на казнь?
– Нет, только на суд, мессир.
«Значит, будет суд, – подумал Людвиг. – Ну что ж. Придется сыграть еще одну роль – последнюю. Шансов оправдаться почти нет. Зато и терять больше нечего. Sursum corda!»[24] Он почувствовал нечто вроде озорного веселья.
– Ну что ж, я готов, капитан.
Дорога до Эберталя не показалась Людвигу долгой. Карета остановилась ни много ни мало – у дворца Халле.
– Ого! Дворец баронских Собраний. Открытый суд. Такая честь для меня. С чего бы это, любезный капитан?
Кунц Лохнер молча отвернулся. Людвига ввели в зал. Казалось, в лицо ему ударил ветер, не ласковый ветер весны или холодное дуновение стужи – горячий ветер ненависти.
– Изменник! Предатель!
Стража скрестила алебарды, не подпуская к преступнику разгневанных баронов. На возвышении восседали судьи – пятеро высших, самых родовитых и самых прославленных латинистов Империи. Кресло императора пустовало. Стража, не чинясь, древками алебард подтолкнула Людвига к отведенному для него месту – табурету в углу зала. По бокам замерли гвардейцы.
«Как при венценосной особе», – подумал фон Фирхоф и почувствовал, как им овладевает безумный смех. Нельзя. Не время смеяться и сходить с ума. Нужно собраться, еще не все кончено. Скорее всего он проиграет, но недостойно сдаваться без борьбы.
Вперед выступил знакомый судейский чиновник, расправил свиток, близоруко прищурился.
– Людвиг фон Фирхоф, барон Империи, обвиняется перед судом баронов Империи по следующим пунктам…
Прочитанное не отличалось новизной – бывшему инквизитору пришлось в третий раз выслушать заверенный свидетелями немалый перечень собственных прегрешений.
– Людвиг фон Фирхоф, можете ли вы что-либо сказать в свое оправдание?
«Ага, – отметил Людвиг, – видно, адвокат мне не полагается. Или для такого предателя, как я, попросту на нашлось адвоката. Ладно, попробуем сами».
– Хочу сделать суду заявление. Я публично отрекаюсь ото всех своих признаний в государственной измене. Confessio extrajudicialis in se nulla est; et quod nullum est, non potest adminiculari…[25]
(Недовольный голос из зала: что за тарабарщину несет этот шельмец?)
– …клянусь всемогущим Богом-творцом и святыми покровителями Церена – эти признания вырваны у меня пытками или вымышлены следователем инквизиции. Посмотрите сами – там нет моей подписи.
Собрание немедленно взорвалось негодующими криками. «А ведь сейчас они сомнут стражу и просто порвут меня на части, – подумал Людвиг. – И эшафот для четвертования не понадобится».
Генеральный судья безуспешно пытался перекричать шум, стучал молоточком по настольному колоколу чистого серебра. Стража, выстроившись цепью, отрезала помост от зала. Когда шум наконец утих, красный от досады судья продолжил: