– Поняла.
– И в нашем деле на любви все стоит, с любви начинается и ею же завершается. Ты ж его полюби. Ты ж его железякой холодной не считай, сейфа бронированного. Ты ж вообрази, что нежное он существо, уязвимое. Пока деньгами сейф набит, так всякий его любит, всякий к нему мостится. А как пуст, так никому не нужен. Так обидно же ему, сейфу. Как человеку обидно: при деньгах и славе – все тебя любят, а как денежки ушли и слава померкла, так и отвернулись все. Не обидно ли? Так вот ты сейф полюби не за деньги, а просто так. За силу полюби, за вес, за бока его непробиваемые. И с лаской к нему. Но чтоб помысла в тебе не было такого: вот открою тебя и обчищу. Не откроется он душе корыстной. Отдай ему любовь свою, взамен ничего не требуй. Отдай. Может, он сам и откроется. Все в мире на любви стоит. Любовь – золотой ключик, который все сейфы открывает. Люби дело свое, и оно тебя полюбит. Люби людей, и они тебя любить будут. Не прикидывайся, что любишь. Люби! Трижды тебе говорю.
Сверкнул луч за спиной медвежатника расписного, и показалось Насте, что голова его – в золотом сиянии.
– Севастьян Иваныч, а вы – святой?
12
Завтра – исполнение.
Завтра ее первое массовое исполнение.
В списке 417 исполняемых. На четыреста исполняемых нет нужды рыть две ямы. Одной хватит. Яма уже вырыта. Рыли ее урки перекованные. У каждого в деле штамп: «Встал на путь». Работали перекованные с явным пониманием смысла своей работы. Зачем еще зэки в лесу под конвоем яму роют? Рыли и поглядывали на конвой: не для себя ли роем? И решили меж собой: не для себя. Нас двенадцать, а яма человек на пятьсот. Рыли и радовались: правильно, что на путь исправления встали. Правильно, что перековались. Тех, кто упорствовал, в ямку зароют.
Настя на откосе стояла, когда перекованные рыли. Интересно любое дело видеть в развитии. Интересно видеть город в тайге от первого колышка, вбитого на полянке, до широких проспектов, до прекрасных дворцов, до гектаров стеклянных крыш главного сборочного цеха, до первых пикирующих бомбардировщиков, выруливающих из цеха на первый испытательный взлет. Интересно видеть величественное здание от первого взмаха карандаша на чистом белом листе до монтажа нержавеющих звезд в облаках. Интересно видеть место расстрела от первой лопаты, уверенно врезавшейся в землю, до последней елочки, посаженной на месте захоронения. Встал Холованов, расставил широко ноги, огляделся и сказал: «Тут им лежать».
Оцепили люди с винтовками полянку, а люди с лопатами вгрызлись в землю. И вот яма готова. Стоять ей открытой до утра. А Насте надо хорошо выспаться. Спать ей сегодня в доме отдыха особой группы контроля. Это далеко от монастыря. Это триста километров на юг. Это на берегу Волги. Тут у холовановских ребят постоянная база.