— Не очень хорошо, правда, но все же видно. Надеюсь, граф, нам не придется наблюдать… ну… вы понимаете, что-нибудь такое… Говорят, в Константинополе весьма легко относятся к плотскому греху. — Он исподтишка глянул на выражение лица доблестного рыцаря.
Анджело Майорано всегда был невысокого мнения об умственных способностях этих сорвиголов, а уж тем паче отправившихся в раскаленную Палестину не за богатой добычей, а за камнями, по которым больше тысячи лет назад ходил Сын Божий с апостолами. В головах этих бравых вояк было чересчур много отваги и чересчур мало того, что позволяло сохранить эти самые головы на плечах.
Когда сегодня он, мотивируя особой щекотливостью дела, попросил рыцаря не брать с собой подкрепление и получил утвердительный ответ, предположение о слабоумии Божьих воинов переросло в уверенность. Теперь ему не нужно было обеспечивать победу Гаврасу, убивать его, дожидаться появления чертова менестреля, чтоб и его отправить к праотцам. Все шло по самому простому из предусмотренных им планов.
— Тс-с! — скомандовал он. — Слышите, там вдали кто-то идет. Это, вероятно, Симеон. Я должен указать ему, где Никотея. Притаитесь и следите, я скоро вернусь.
— Ну как тебе этот конь педальный, почти шо Пегас криминала. Герой, блин, абордажа! Капитан, это тебе впредь наглядный урок, шоб не спасал жизнь кому попало. «Он за нас тут шо-то куда-то пролил, буквально жертва репрессий, возьмем на поруки». Макаренко выискался.
— Да, был неправ, — прервал соратника Камдил.
— Вон, девоньку уже приложил. Ишь, как задумалась об этом самом облико морале. Маркиз де Огород доморощенный!
— Ладно, теперь не вывернется.
— Ты уж приложи усилия, а то щас я их приложу. А там, знаешь, перелетные стрелы потянулись в теплые страны, а одна, как на грех, заплутала, аккурат под черепушку и воткнулась. А если шо, скажу, пришла пора жениться, стрелял в жабу пострашней.
Анджело Майорано, как и обещал, вернулся очень скоро. Он притаился за кустом и приложил палец к губам. Вдали, довольно хорошо различимый за сенью ветвей, Симеон Гаврас приближался к сидящей на поваленном дереве бесчувственной красавице. Он что-то говорил, но его негромкие слова относило ветром. Девушка никак не реагировала на речи турмарха. Тот приблизился и заговорил с явным напором, довольно оживленно жестикулируя.
— Похоже, она не слишком рада его слышать. Чертовы рога! Проклятый ветер! Знать бы сейчас, о чем он говорит, — сквозь зубы процедил Анджело Майорано.
Между тем, не дождавшись ответа, раздосадованный хладностью севасты Симеон Гаврас ухватил девушку за плечо, и та, как подкошенная, рухнула с насиженного места.