— Необычайно странная история, — сказал мне г-н де ла Ривельри, — это убийство, совершенное в центре города Валлена с невероятною дерзостью и — прибавлю — с крайнею неосторожностью, преступление, мотивы которого мало известны. Ревность к женщине, служебное соперничество, темные обиды, темная злоба, природное и непреоборимое предрасположение к преступлению, — почем я знаю? Вот эту-то тьму я и стараюсь прояснить, и советник Сориньи продолжает казаться мне довольно-таки необыкновенным персонажем. Подумайте только: убийца — сам судебный чиновник, один из высших судебных чиновников! И обратите внимание, что изумительная дерзость этого неслыханного преступления не уменьшала опасностей. Сориньи очень хорошо знал, что исчезновение президента парламента не пройдет незамеченным и непременно должно вызвать некоторое волнение. Тут было допущено довольно-таки рискованное озорство. Даже в XVII веке, когда не существовало наших методов антропометрии и наших приемов уголовного розыска, правосудие не было бессильно распутать дело такого рода. К тому же в его распоряжении были средства воздействия, которыми мы больше не располагаем и действие которых не так уж незначительно, — например, так называемые «увещания»; прочитываемые публично во всех церквах, они вменяли каждому верующему в религиозную обязанность донесение о каждом факте, могущем помочь пролить свет на преступление… Словом, если эти старинные истории могут заинтересовать вас, я почту удовольствием сообщить вам о результатах моих изысканий.
Я поблагодарил г-на де ла Ривельри и из вежливости принял его предложение. Этот превосходный человек уже неоднократно, в память моего отца, пытался вывести меня из состояния провинциальной апатии. Он предложил мне представить меня нескольким приятным и интеллигентным семьям Валлена, где я мог бы найти темы для разговоров, которые мне вряд ли удастся найти в П. Г-н де ла Ривельри хорошо понимал скуку, которая должна была одолевать меня здесь. Сам он, признавался он мне, не мог бы вынести ее. Я отклонил его предложения, и он приписал мою сдержанность и нелюдимость таинственным любовным горестям, за что еще больше уважает меня, будучи сердцем романическим, несмотря на постоянство своей любви, которой он уже так долго остается верен. Он жалеет меня за снедающие меня воспоминания, на которые он охотно променял бы, может быть, спокойную связь, буржуазно прикрепляющую его к прекрасной кондитерше. Несмотря на свою верность столь давней страсти, г-н де ла Ривельри — человек слишком интеллигентный, и его не могут по временам не выводить из себя Валлен, валленсьенцы и валленсьенки. К счастью, средством отвлечения ему служат исторические исследования и служебные обязанности. По этому поводу я спросил его, есть ли у него в этот момент какое-нибудь интересное следственное дело.