– Благодарствуем… – Дед Коськин покосился на пустую водочную бутылку и тяжело вздохнул.
– Там… – вдруг подал голос Пал Палыч. – Под лавкой, – уточнил он, посмотрев на меня сумрачным взглядом. – Закатилась…
Дед Никифор даже вздрогнул, услышав несколько охрипший, басовитый голос Пал Палыча. Я полез под лавку и нашел еще одну, нераспечатанную, бутылку финской водки. Дед Никифор тут же оживился и нетерпеливо заерзал на табурете, рискуя сломать довольно хлипкую деревянную конструкцию.
– Наливай, – опять подал голос Пал Палыч.
Я не стал мешкать. Когда рюмки были наполнены, Пал Палыч тряхнул головой, прогоняя навеянную спиртным вялость, и спросил:
– А где Зосима?
Видимо он забыл, что его собутыльник дрыхнет уже битый час.
– Спит, – коротко ответил я, и подцепил на вилку маринованный гриб.
– Разбудите, – с пьяной настойчивостью боднул крутолобой головой Пал Палыч.
– Пусть отдыхает, – осторожно вмешался в наш диалог дед Никифор. – Вы молодые, вам все нипочем, а нам, старикам, уже того… покой нужен.
Я едва не рассмеялся, когда старик Коськин не сдержался и воровато посмотрел на бутылку. Его "забота" о Зосиме была прозрачней финской водки. Просто дед Никифор моментально смекнул, что делить поллитру на троих гораздо выгодней, нежели на четверых.
– Ну, раз так… – Пал Палыч выцедил водку врастяжку, как драгоценный бальзам.
Дед Никифор свою порцию выпил не менее бережно – чтобы не пролить ни капли. А затем он принялся опустошать стол.
Несмотря на худосочность, старик Коськин метал харчи почище борца сумо. Не успел я и глазом мигнуть, как дед буквально проглотил содержимое большой банки импортной тушенки (видимо ему понравилась яркая этикетка), а затем с таким же рвением принялся за деликатесную колбасу. При этом хлеб он игнорировал. Наверное, чтобы больше влезло давно не виданных городских продуктов.
Пользуясь тем, что Пал Палыч снова погрузился в транс, я налил деду вторую рюмку, которую он с благодарностью и оприходовал, чтобы приналечь на харчи с еще большим усердием. Я свою очередь пропустил; мне и так было хорошо. Дурные мысли растаяли, и в голове замелькали соблазнительные женские образы. Интересно, с какой стати?
Насытившись, дед Никифор просительно посмотрел в мою сторону. Улыбнувшись, я угостил его "Мальборо". Старик курил мало, эпизодически, но упустить такой случай – покейфовать на всю катушку, да еще на дармовщину, – не мог.
– Кх, кх!.. – Он степенно прокашлялся и, пыхнув дымом, многозначительно сказал: – Чудеса у нас творятся.
– Это вы о чем? – спросил я, насторожившись.
– Маята кругом, одна маята… – Дед сокрушенно покачал дынеобразной головой с пучком редких и тонких волос. – Нет покоя. Ходют тут всякие… все выспрашивают. – Он хитро прищурился. – То одни, то другие.