В середине июня “MGM” фактически предложила Джиму то, чего он хотел: 35.000 долларов за окончательную доработку сценария и, если этот сценарий будет принят к производству, ещё 50.000 долларов за работу в качестве сопродюсера (с Биласко) и “звезды”. По голливудским меркам это небольшие цифры, но Джим был доволен. Он дал указания своим адвокатам разобраться в этом деле, поручил им заплатить 600-долларовый штраф, наложенный Федеральным агентством авиации в связи с полётом в Фоникс (и независимо от суда), и стал собирать чемодан для поездки во Францию и Испанию.
Патриция Кеннели была в панике. Когда они проснулись, у Джима была температура под 38 градусов, и вместо того, чтоб идти на работу, Патриция осталась дома – ухаживать за Джимом, выйдя только для того, чтобы купить диетического питания: супа и эмбирного пива. Через два часа у Джима была уже температура 39,4 градуса. Она дала ему аспирина, тетрациклина, воды и натёрла спиртом, попыталась найти Леона Барнарда. Её врачу, который жил всего в двух кварталах отсюда, было невозможно дозвониться домой. Температура Джима поднялась до 40,6 градуса.
Джим приехал в Нью-Йорк накануне, по пути в Европу, вместе с Леоном и одним из друзей Леона, с последними записями для концертного альбома.
Хотя он был совершенно пьян, когда Патриция нашла его в гостинице, они провели приятный и не богатый событиями вечер, посмотрев новый фильм Мика Джеггера “Ned Kelly” и последний фильм Ингмара Бергмана “Страсть Анны” – дважды. Единственным приметным происшествием было то, что перед тем, как они отправились спать, Джим убрал в комнате Патриции перегородку. Теперь же, на следующий хмурый нью-йоркский день, в квартире Патриции он чувствовал себя умирающим.
В два часа Патриция решила ещё раз измерить ему температуру, прежде чем вызвать скорую. Жар вдруг спал, с 40,6 до 38,3 градуса за пятнадцать минут. Ещё через три часа Джим встал и отправился гулять, как ни в чём не бывало. Он вернулся в гостиницу, переоделся и, взяв с собой Леона, они с Патрицией пообедали, снова сходили в кино и купили в “Brentano’s” несколько книг.
На следующую ночь Джим и Патриция поженились.
Двадцатичетырёхлетняя Патриция была главным редактором рок-журнала и одной из нескольких лояльных к “Doors” рок-критиков на Восточном Побережье. Она обожала Джима с того момента, как они познакомились 18 месяцев назад, когда она брала у него интервью в гостинице “Plaza”. Он стоял у входа в её комнату и во время знакомства формально пожал её руку. Она помнит эту сцену:
Всё, что я могла тогда подумать, было: “О Господи, его мать научила его манерам, и он в самом деле их помнит!” Когда мы коснулись руками, полетели искры. Конечно, это было статическое трение моих ботинок о ковёр, но искры были настоящие, как из сборника сказок. Джиму это понравилось. “Предзнаменование”, – сказал он. И был прав.