Представив ещё двух шокированных богохульством Джима свидетелей, обвинение отложило слушание дела до среды, и затем настала очередь выступать Джиму.
Боб Джозефсберг просил оправдать обвиняемого на том основании, что в самом обвинении возникли противоречия. Судья Гудман небрежно отклонил прошение, а затем установил для защиты ограничения. Он сказал, что будет допущено только 17 свидетелей – столько же было со стороны обвинения – и среди них не должно быть “так называемых экспертов”.
Чтобы восстановить события того дня и всех последующих, Макс и его партнёр по залу суда опросили первых пятерых свидетелей защиты. Все они показали, что были в непосредственной близости от места событий и не видели, чтобы Джим раздевался. Свидетели были убедительны, но столь же убедительны были и свидетели обвинения, которые утверждали, что что-то видели. В зале поселилась скука, столь же ощутимая, но невидимая глазу, как кондиционированный воздух. Когда в конце дня был объявлен 11дневный перерыв, это было воспринято почти с облегчением. Джим и Бэйб улетели в Нассау, где встретились с Фрэнком и Кэти Лишьяндро, чтобы провести неделю в пьянстве, на солнце.
На очередном заседании суда 14 сентября защита вызвала не менее 10 свидетелей за 2,5 часа, а на следующий день опросили ещё пятерых. (Защита уже исчерпала установленный судьёй лимит в 17 человек, но никто не считал, так как Макс торопился). Это были домохозяйки и студенты, врачи иполицейские, и все они как один повторяли предшествующие показания защиты: они не видели, чтобы Джим раздевался. Это выглядело так, будто большая спорящая часть Майами слушала одну и ту же роль в пьесе, заявления свидетелей звучали очень похоже. Каждый раз судья спрашивал Терренса МакВильямса, желает ли он провести перекрёстный допрос, и каждый раз тот отказывался.
Прохромав больше месяца, теперь процесс стремительно близился к концу. Даже показания Джима и других “Doors” 16-го и 17-го числа не были особо запоминающимися. “Я не должен был давать показаний, – говорил Джим позже, – но мы решили, что это могло бы стать плюсом, потому что присяжные могли бы увидеть, на что я похож, ибо всё, что они могли делать, это смотреть на меня. Я не думаю, что это что-то значило, так или иначе”.
Показания Джима были спокойны и рациональны. Он отвечал на вопросы Макса и Терренса МакВильямса с равной учтивостью и любезностью, медленно и бережно выбирая слова, делая задумчивые паузы, дотрагиваясь кончиками пальцев до своих усов, и говорил спокойно, убедительно, чётко выражая свои мысли.