О, здорово, – сказала Памела, – это замечательно. – Она сделала паузу. – Но было бы даже ещё замечательнее, если бы ты любила Джима достаточно, чтобы иметь ребёнка.
Патриция отрезала:
Я предпочитаю думать, что я любила Джима, себя и этого ребёнка достаточно для того, чтобы не иметь его.
Да, но если бы у тебя был ребёнок, ты могла бы уехать и жить в деревне. Конечно, Джим никогда не стал бы посылать тебе никаких денег, потому что в этом случае он…
Послышался лай Сэйдж, собаки Памелы. Джим возвращался с прогулки. Патриция вытянулась, а Памела смертельно побледнела, рванувшись наружу, чтобы встретить его со словами:
Джим, Джим, не ходи туда. Не ходи туда. Это только Дайана…
Джим смеялся, поднимаясь по лестнице в квартиру Памелы. Сама Памела вернулась в квартиру Дайаны и безумными глазами взглянула на Патрицию:
Что мне делать? Джим меня убьёт. Он знает, что я была здесь и говорила с тобой, он знает, что это была ты.
Затем она отправилась наверх вслед за Джимом.
Джим спустился вниз один и обратился к Патриции с обаянием и благосклонностью, налив ей вина, говорил с чувством и кивал, извиняясь, когда она заметила ему, что в Майами он заставлял её чувствовать себя как группи. Он сказал ей, что это было просто неудачное время, из-за суда и всего остального.
Но ты одна из всех это поймёшь, – сказал он. – Ты была там…
К тому времени, когда вернулась Памела, в комнате было полно людей. Дайана привела с собой гостей. Джим и Патриция сидели на полу, сильно пьяные, шумно играя в карточную игру “War”. Джим раздал и Памеле, и обыграл их обеих двадцать раз подряд.
Через некоторое время Памела попыталась забрать Джима с собой наверх. Он сказал “нет” и остался там, где был. Конфликт привёл всех в замешательство. В конце концов Дайана дала Памеле немного амилнитрата и отвела её наверх с полудружеской -полуюношеской опекой.
Позже, когда все остальные отправились спать, Джим просил Патрицию поехать с ним в “Chateau”. Потом он передумал, сказал, что слишком пьян, чтобы вести машину, что он снова любит её, и предложил спать на полу. Патриция пожала плечами. Они нашли какое-то одеяло, завернулись в него и уснули посреди комнаты.
В десять утра Памела спустилась вниз и постучала в дверь Дайаны. Дайана вышла из своей спальни, приоткрыла дверь и сказала Памеле: “Я не собираюсь отрицать, что он здесь”.
Памела вошла внутрь и встала над Джимом и Патрицией, которые всё ещё спали, обнажённые, под одеялом Дайаны. Это выглядело как французский фарс – так нелепо, так противно и так смешно одновременно, что никто не знал, то ли смеяться, то ли плакать, то ли кусаться и рычать.