– Ну, в каком-то смысле, – ответил начальник поезда, надо же было ему что-то отвечать.
– Таким образом, получается, что до того, как я обнаружила грязное мокрое на своей застеленной постели, я была беременной и инвалидом, а после того перестала быть и тем, и другим?
Казахи слушали этот пассаж с восхищенной ненавистью, в полосках глаз мерцало: «Эх, встретить бы тебя, суку, в темном лесу – научили бы мужчину уважать!»
– Может быть, вы хотите, чтобы я застелил вам постель? – решил он мне напомнить, какой высокой аудиенции я удостоена.
– Если вы не можете организовать работу своих подчиненных, логично стелить вам самому... – Становилось скучно, но надо было дожать.
– Я ничем не могу вам помочь, я не стелю постелей, у меня другая работа.
Казахи закивали головами.
– Мне жаль... в таком случае ваша работа предоставить мне книгу жалоб с пронумерованными и проштампованными страницами. – Я знаю слова, пробегающие по всем эрогенным зонам нерадивых работников сервиса, и, кстати, советую и вам их выучить.
– Я не могу ее сейчас вам дать... – мгновенно сдулся он, подбирая слова, – потому что она... сейчас в другом вагоне... и вообще, приходите завтра в 11 утра, сейчас я отдыхаю...
Греческий хор одобрительно загомонил сзади.
– То есть вас не проинструктировали о том, что, будучи начальником поезда, вы не отдыхаете, если случается ЧП? – Я с этнографическим интересом добивалась от него ответов.
– Где ЧП? Нет никакого ЧП... просто вы привыкли у себя дома мужчин не уважать... а здесь это не пройдет!
Рассказывать ему о том, чем мужчина отличается от проводника и начальника поезда, было лень.
– Если как настоящий мужчина завтра вы спрячетесь и не будете выходить из купе до Саратова, то я не откажу себе в удовольствии подробно описать эту историю вашему начальству... – сказала я на прощание и вернулась в купе.
Конечно, специалистка по гендерным казусам уже застелила мою постель, сидела с осуждающим лицом и собиралась прочитать мне лекцию о непротивлении злу насилием, но дверь купе распахнулась. Перед нами нарисовалась безобразная пьяная русская баба неопределенного возраста в шортах и майке с синими пластмассовыми бигудями на волосах неопределенного цвета.
Баба стала буквально впадать в купе, как Волга в Каспийское море, мы с Леной брезгливо поджали ноги, сидя на своих полках, но в последний момент неведомая сила остановила бабское тело под большим углом к земле.
– Проводницу привел, сейчас она все застелит, – произнесла неведомая сила угодливым голосом сзади бабы и, выглянув из-за нее, оказалась лжепроводником.