Кертис взял жену за руку и усадил на дорогой диван, стоявший у стены:
– Я обещал сделать из тебя кинозвезду, и «Клеопатра» поможет воплотить нашу мечту. Эта женщина была королевой, Дина, правила целым народом. Не то что роли шлюшек, наркоманок и прислуги, которые обычно предлагают черным актрисам.
– Я знаю, Кертис, это важный момент.
– Это важно не только для тебя. Просто подумай о тех прекрасных черных женщинах, что еще даже не родились. Наступит день, когда они скажут: я могу сыграть любую роль, какую мне вздумается. Посмотрите на Дину Джонс, она это сделала.
– Но это смешно. – Дину все еще не убедили его слова. – На протяжении большей части фильма ей шестнадцать лет.
– Ты для меня навсегда останешься шестнадцатилетней, – сказал Кертис и поцеловал ей руку.
– Может, проблема как раз в этом. – Дина поднялась с дивана и снова подошла к портрету. – Может, ты просто не видишь настоящую меня.
– Очень даже вижу. – Кертис подошел и снова обнял ее за талию. – Ты чистая, радостная, соблазнительная, беспечная, сердитая и своенравная – именно о такой женщине я всегда и мечтал, – прошептал он Дине на ухо. – Кто бы мог подумать, что мир поверит в мои мечты? А ты моя мечта, Дина, и так будет всегда. Я хочу сделать тебя счастливой. – Кертис развернул Дину к себе, взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы; она растаяла в его руках. – Скажи, что мне сделать для этого?
Дина в сладкой истоме отстранилась от мужа:
– Ты знаешь, чего я хочу.
– У нас будет полно времени.
– Но прошу тебя, Кертис. Позволь мне родить тебе ребенка.
Снова заходили желваки.
– У меня еще одна встреча, – коротко бросил Кертис и вышел.
– Мэджик, читай свою книгу! – рявкнула Эффи на свою семилетнюю дочь, хорошенькую девочку с папиными глазами и маминым характером.
Вообще-то Мэджик уже давно наскучило сидеть в переполненном офисе службы социального обеспечения, слушать, как орут младенцы, а их мамы сидят с кислыми минами в очереди, ожидая, пока социальный работник изучит их личное дело и сделает выговор, словно маленьким детям. А ради чего, спрашивается? Ради льготных талонов на еду, которых едва хватит на два похода в грязный магазинчик на Тринадцатой улице, где в основном торгуют низкосортным мясом, полускисшим молоком, пыльными пакетами с бобами, которые никто не ест, и гнилыми фруктами. Вряд ли ради этого стоит торчать в очереди – очевидный факт даже для девочки, которая была намного умнее своих семи лет благодаря маме и тяжелой жизни. Мэджик ненавидела этот офис и не могла понять, почему мама ради жалкой подачки сносит оскорбительные вопросы социального работника.