— Ему пятьдесят лет, зовут Тахсин-бей…
— Не слишком ли стар для тебя?
— Конечно, стар… Даже очень.
— А чем занимается?
— В Адапазары[4] у него сад и виноградники. Мужчина он солидный, состоятельный.
— Он что ж, заберет тебя к себе?
— Этого-то я и добиваюсь…
— А раньше он был женат?
— В прошлом году у него умерла жена… Осталось трое детей.
— Ну, а добрый он или…
— Говорят, не хуже других… Я даже карточку его не видела…
— А вдруг он тебе не понравится?
— Да по мне, всякий хорош будет, кто вызволит меня из этого ада.
— Как же он тебя разыскал, через сватов?
— Ну конечно! Услыхал про наши богатства, специальных гонцов прислал: «Разыщите, мол, для меня эту принцессу!..» — попыталась отшутиться Фикрет. — Он приходится родственником нашей соседке, Нейир-ханым. Недавно был в Стамбуле и попросил найти ему невесту. Сказал ей: «Мне нужна хорошая девушка, которая могла бы стать матерью для моих детей. Я женюсь на ней, а то после смерти жены в доме все пошло кувырком». Ну, а я сразу же сказала соседке, что согласна. Мы тут же сели и письмо написали. А вчера ответ пришел… Так что недели через две я уезжаю в Адапазары.
Пока Фикрет, словно издеваясь над собой, рассказывала «историю своей любви», Али Риза-бей думал о несбывшихся надеждах, ведь он готовил Фикрет совсем иную судьбу…
— Бедная доченька, — прошептал он.
Слова эти, казалось, вырвались из глубины души. Фикрет выпрямилась, зло глянула на него и перебила резко:
— Лучше, отец, оставь жалость для других дочерей. Посмотрим еще, какая их ожидает участь.
Через две недели Фикрет уехала к мужу. Хайрие-ханым перерыла все шкафы и сундуки, чтобы найти какие-нибудь вещи в приданое дочери. Но девушка презрительно отвергла все подарки. Она не захотела даже, чтобы ее провожали до нового дома в Адапазары.
— А вы представьте, что от вас уходит служанка… К чему эти церемонии? Без них спокойнее…
Только отцу и сестренке Айше она разрешила проводить ее до вокзала Хайдарпаша. Фикрет ушла из дому, не подав на прощание руки сестрам и холодно отстранив мать, которая с плачем бросилась целовать ее. Но когда поезд тронулся и в глазах отца Фикрет увидела затаенную боль, она вдруг смущенно улыбнулась виноватой, жалкой улыбкой.
— Не горюй, папа! — крикнула Фикрет, высунувшись из окна вагона. — Если станет невмоготу, приезжай ко мне. Буду ухаживать за тобой, как за малым ребенком…
Так оторвался и упал с дерева первый лист.