Лейла шарахнулась к двери и уже с порога прокричала:
— Ну погоди, ты еще раскаешься в своих словах. Просить будешь, умолять будешь, никто к тебе не вернется!.. Будь трижды проклят твой дом!..
Что творится на божьем свете?! Дочь восстала против отца!.. Али Риза-бей чуть не задохнулся от бешенства. Он оттолкнул державших его под руки Хайрие-ханым и Айше — откуда только силы взялись! — и, точно дикий зверь, бросился на непокорную дочь. Лейла едва успела выскочить за дверь, иначе несдобровать бы ей. Обезумевший старик, может быть, не убил бы ее, но изувечил. Только вдруг Али Риза-бей словно споткнулся, зашатался и рухнул ничком на пол. Палка выскользнула из ослабевших пальцев и покатилась в сторону.
В ту злополучную ночь у Али Риза-бея случился апоплексический, удар — слава аллаху, не очень сильный. Старику перекосило рот, язык стал заплетаться, а левая нога волочилась, когда он с трудом ковылял по комнате. Но сам Али Риза-бей не желал этого замечать. Он считал, что всему виной загадочная болезнь, которая денно и нощно гложет его изнутри.
Старик закрылся у себя в маленькой комнатушке и на улицу не выходил, чтобы, не дай бог, кто-нибудь его не увидел. Он подолгу просиживал у окна и глядел не отрываясь на противоположную стену, полуразвалившуюся и обгорелую, высматривая между камнями чахлую траву, с трудом тянувшуюся к свету, или наблюдал, как кошка охотится за шустрыми ящерицами. Потом, ближе к полудню, вниз по стене начинал ползти слабый солнечный луч. Старик завороженно следил за ним и даже научился определять время по этим, ниспосланным ему аллахом, солнечным часам.
После ухода Лейлы в доме воцарилась гнетущая тишина. Даже Хайрие-ханым, всегда такая энергичная, и та вдруг сдала, будто надорвалась. Все она делала теперь с трудом: через силу готовила еду, стирала белье, причесывала Айше. Каждый день у нее где-то болело, она без конца жаловалась на нездоровье, на усталость, точно старый солдат, израненный на полях сражений.
Как и Али Риза-бей, она тяжело переживала разрыв с дочерью. Конечно, муж прав — нельзя позорить семью, однако в глубине души она осуждала его за бессердечность и жестокость, на каждом шагу давая ему это почувствовать.
Али Риза-бей огорчался, не понимая поведения жены.
«Одного за другим мы потеряли почти всех детей, — раздумывал он, — Мы совсем одни, будто недавно поженились. Нужда и несчастья — разве они не должны нас сблизить?.. А мы — совсем чужие, словно враги ненавидим друг друга… Ей-Богу, странные создания эти люди…»
Еще больше его удивляло, как они с женой относились к Айше. Из пятерых детей у них осталась теперь только младшая дочь. Казалось бы, надо отдать ей всю нежность, любить ее в пять раз сильнее!.. Ничего подобного. С ней обращаются, как с котенком, которого замечают только для того, чтобы лишний раз пнуть ногой…