Лучше всего было то, что он теперь мог видеть всех уходящих и приходящих. Его люди тренировали лошадей. Александра поливала свой садик. Ветерок шевелил складки розового платья на ней, он видел золотистые нити в не прикрытых шляпкой блестящих каштановых волосах. Драмм улыбнулся и поднял руку, чтобы помахать ей, но затем медленно опустил ее. Девушка не увидит приветствия, потому что из сарая к ней уже подбежал Эрик.
Высокий, широкоплечий, подтянутый, он возвышался над девушкой, а его длинные медные волосы казались золотыми при ярком свете дня. Медь и золото хорошо смотрятся вместе, подумал Драмм с посуровевшим лицом, глядя, как она подняла руку, заслоняясь от солнца, посмотрела на Эрика и улыбнулась — улыбнулась! Даже сверху Драмм видел, какая у нее сияющая улыбка.
— Да, строительство сарая было ошибкой, — прокомментировал его отец, заметив, как с лица Драмма сползла улыбка. — Может быть, тебе удастся разрушить его до своего отъезда.
— Нет. — Драмм был рад, что отец не так понял перемену его настроения. — Они нуждаются в свободном помещении и уже придумали дюжину способов, как им воспользоваться. Может быть, мне удастся его перестроить.
— Сомневаюсь, что хозяйка дома позволит тебе это сделать, — сказал отец, не сводя глаз с сына, который, в свою очередь, пристально разглядывал пару во дворе. — Она производит впечатление непреклонной молодой особы. Мы с доктором проснулись рано и выехали из гостиницы с первыми лучами солнца. Я не мог дождаться, когда же мы оттуда уедем! Могу только надеяться, что не увезу домой какое-нибудь постоянное напоминание об этом месте, — добавил он, отряхивая рукав. — Значит, мы прибыли раньше, чем намеревались, — продолжал старший граф. — Хозяйка дома заставила нас дожидаться в гостиной, пока слуга оденет тебя. Она была вежлива и почтительна и даже подала нам завтрак, но не позволила подняться к тебе, пока Граймз не доложил, что все в порядке.
— Думаю, она бережет мое чувство собственного достоинства. Не так уж много у меня его осталось. Кажется, я стал одновременно стариком и младенцем, — пробормотал Драмм. — Я беспомощен. Это неприятно. Это не твоя вина, Граймз. Я могу терпеть боль, но зависимость унижает. — Он все смотрел на пару внизу. — Я вынужден сидеть здесь, вариться в собственном соку и ждать, пока все остальные придут рассказать мне новости, принесут еду и составят мне компанию. Я не могу ни ходить, ни ездить верхом, ни даже выйти посидеть на солнышке. Уже не говоря об унизительности купания и прочего… — Он хрипло рассмеялся. — И я еще никогда так много не жаловался. Неудивительно, что старики и дети капризничают!