— Да возьми уж. Может, это последние честные деньги в твоей жизни.
Малер резко повернулся:
— Заткнись, Конагер. Дьявол тебя раздери, заткнись! Я не хотел тебя убивать, но…
— В это время года хорошо в Аризоне, если проехать подальше на юг, — заметил Конагер, — в Калифорнии тоже неплохо, или на техасской части побережья.
Из темноты появился Джонни Мак-Гиверн. Увидев Малера, привязывавшего узел за седлом, он удивился:
— Эй, что тут происходит?
— Я уволился, малыш. Собирайся, мы уезжаем.
— Куда?
— Перехожу на ранчо «Пять решеток». Шевелись, я не намерен торчать здесь всю ночь.
Джонни недоуменно поглядел на него, потом на Конагера.
— Твоих рук дело?
— Нет, его. Он пришел к выводу, что не может больше надувать человека, который честно ему платит, и идет к тем, на кого работает по своему собственному выбору.
— Ты слишком много треплешься! — оборвал его Малер. — Поторопись, малыш.
— Решай, Джонни. У тебя есть выбор: или присоединиться к этим друзьям с большой дороги, или играть честно. От того, как ты выберешь сегодня, будет зависеть вся твоя жизнь.
— Но Крис — мой напарник!
— С таким напарником прямой путь в ад или на виселицу. Куда тебе больше хочется?
— Заткнись, Кон! — рявкнул Малер. — Предупреждаю: заткнись!
— Тебе еще не понятно, Малер? Я никогда не заткнусь. И твоим приятелям объясню, что значит воровать у честного человека скот. С того момента, как ты выедешь за ворота, я объявляю войну, Крис, и у меня нет ни капли жалости к таким, как ты!
— Ты же один!
— Знаю. Был такой техасский рейнджер, капитан Билл Мак-Дональд. Он говорил так: «Нельзя остановить человека, идущего вперед за правое дело». Вам следовало бы застрелить меня, а потом застрелить еще раз и вытоптать из меня остатки жизни, потому что, пока я могу ползти, я буду драться. Пока могу шевельнуть хоть пальцем, буду спускать курок. Вы, ребята, оседлали мустанга, теперь посмотрим, удержитесь ли в седле!
— Джонни, что стоишь как пень? Живее!
— Кон! Что мне делать?
— Ты мужчина, сынок, — ответил Конагер. — Решай сам. Только помни, что на кон поставлена вся твоя жизнь… все твое будущее.
Джонни колебался. Наконец он медленно слез с седла.
— Я остаюсь. Езжай один, Крис. Извини, но наши дороги расходятся.
— Да пошли вы все к дьяволу!
Малер яростно дернул поводья и ускакал в темноту.
Конагер взглянул на юношу. В глазах у Джонни стояли слезы. Кон положил руку ему на плечо:
— Пойдем, сынок. Тебе надо поесть.
На следующий день Конагер, оставив Джонни на ранчо, отправился в объезд, но, вместо того чтобы начать описывать широкий полукруг, поскакал напрямик. Взобравшись на гребень гористого кряжа, с полчаса изучал окрестности в бинокль и лишь затем спустился на равнину и приступил к выполнению своих непосредственных обязанностей, направляя встреченные группы скота к оврагам Черного Поля, где для них хватало травы и воды, да к тому же имелось укрытие от непогоды. Он работал без передышки, заставляя животных двигаться в нужном направлении, но время от времени посматривал в бинокль на север.