— Пошли! — резко прозвучало слово. И в хижину ввалились три человека — двое в окна, а один через дверь. Это было их первой ошибкой. Все трое — с ружьями, но лишь один успел разрядить свой дробовик. И то он выстрелил, уже падая, и пуля попала в пол.
Рабл Нун стрелял четырежды. В запасе осталось еще два выстрела. Нун присел на корточки и замер. Снаружи опять стало тихо, лишь затрещала сорока. Потом он услышал стук копыт. Один всадник, стало быть, удалялся.
Они не учли, что в первой комнате полутьма, а он вдобавок устроился в самом темном углу. Его было сразу увидеть невозможно. Они могли бы перестрелять друг друга. Двое лежали неподвижно, третий зашевелился и уставился на Нуна расширенными от ужаса глазами.
— Ты пристрелишь меня? — спросил он.
— Нет.
— Они сказали, что ты убийца.
— Кто сказал? Кто вас нанял?
— Они сказали, что ты убийца, подло стреляющий в спину.
— Мне не нужно стрелять кому-нибудь в спину.
— Я вижу, — согласился раненый. — Вижу, что не нужно…
— Один из ваших ушел живым, — сказал Нун. — Ускакал на лошади. Что он теперь сделает? Приведет вам подкрепление.
— Кто, он? — В голосе раненого зазвучала горечь. — Это мерзкая тварь. Он загонит коня, лишь бы удрать отсюда. Он трус!
Нун сунул револьвер на место и шагнул к раненому. Он попал в него дважды: в плечо и в ногу. Разорвав на полоски рубашку, снятую с убитого, он забинтовал обе раны.
— Ты где оставил лошадь? — спросил Нун.
Человек посмотрел на него обреченно.
— Ты хочешь увезти меня?
— Убрать покойников. Или ты собираешься давать объяснения? — кивнул он на трупы. — Ты же явился с ними меня убить, помнишь?
— Ты перехитрил нас, мистер.
Нун собрал оружие убитых и выволок трупы наружу. Он привязал каждого к лошади и приколол к их одежде по клочку бумаги с надписью: «Он пытался совершить убийство. Рабл Нун». Затем пустил лошадей вдоль железной дороги.
Раненый с удивлением наблюдал за его действиями.
— Что за бумажки ты пришпилил? — спросил он.
— Какая тебе разница, — ответил Нун и уселся рядом. — Теперь немного побеседуем.
Стрелок, седовласый, с грубым лицом и переломанным носом, взглянул на него с опаской.
— О чем разговор?
— О том, кто нанял тебя.
— А если откажусь отвечать?
Нун пожал плечами.
— Я сниму повязки с твоих ран и поеду по своим делам. Никто не узнает, где ты. Тебе, может быть, удастся пройти полмили, в чем я сомневаюсь, поскольку откроется кровотечение. Думаю, еще дотемна ты превратишься в корм для стервятников.
Стрелок лег на спину, закрыл глаза.
— Мистер, я его не знаю. Мы с ребятами сидели в притоне… салун Акме. Туда пришел человек, которого все зовут Петерсон. И все знают, что это ненастоящее его имя, но это не важно. Он сказал, что мы можем заработать по пятьдесят долларов, если учиним небольшую стрельбу. И человек, мол, этот, о ком идет речь, никому не известен. О нем никто не будет беспокоиться. Петерсон служил в конной полиции, в Эль-Пасо, его все знают. Мы видели, как он разговаривал с разными людьми, которые занимают в Эль-Пасо высокое положение. С А. Д. Фаунтейном, Мэннингзами, Макгоффином и прочими боссами. Вообще-то, сам он вроде посредника, и, коли, скажем, кому-то приспичило продать краденый скот, Петерсон может помочь. Проворачивает и другие дела в том же духе. А полсотни долларов — деньги хорошие. За такие деньги ковбой работает месяца два. Вот мы и согласились. Кто платит Петерсону, я сказать не могу. Не знаю.