* * *
Несколькими днями позже, осенью 1953 года, Джонни Ла Барбера, пинком распахнув дверь и оттолкнув секретаршу, которая попыталась было задержать его, вошел в кабинет Тальяферри, плюхнулся в кресло и положил ноги на стол.
Тальяферри просматривал письмо, которое секретарша только что вручила ему. Он продолжал читать, Ла Барбера достал огромную сигару, откусил кончик и спрятал ее обратно в нагрудный карман. Тальяферри читал, неторопливо делая пометки своим мелким аккуратным почерком, потом отложил письмо в сторону.
— Ты Тальяферри, да? — спросил Ла Барбера. Это был крупный мужчина с писклявым, как у карлика, голосом. Тальяферри поднял глаза.
— Совершенно верно, — ответил он.
— Я Джонни Ла Барбера.
— Знаю. Я вас видел.
— Подумать только, а ты ведь недурно говоришь по-английски. Откуда?
— Я прожил в Штатах двенадцать лет. Что вам угодно?
— Тальяферри, мы мешаем друг другу. Ты вздуваешь мои цены, я — твои. Л позволить себе этого мы не можем.
— Я не жалуюсь, — сказал Тальяферри.
— Нет? А у меня создалось впечатление, что последние несколько месяцев твои дела идут неважно. Может, это и вранье, но говорят, твоя заявка на строительство нового Саганского моста отвергнута.
— Однако вашу заявку тоже, по-моему, не приняли.
— Почему ты так думаешь?
— Пока у них котируется Росси.
Ла Барбера улыбнулся во весь рот, и на щеках у него появились ямочки, как у ребенка.
— Ты что, не читал сегодняшней газеты? Бедняги уже нет больше с нами. Приказал долго жить. Ему разнесли череп в Монделло, в этом ночном клубе, как он там называется.
— Какая жалость, — отозвался Тальяферри. — Росси был моим другом.
— Да, неплохой был малый. Одна беда: уж очень тупой. Не умел жить в ногу со временем.
— Вы хотели, кажется, купить у него часть дела?
— Я? Кто сказал?
— Ходят слухи.
— Я бы выразился несколько по-другому: я сделал ему предложение, как намерен сделать и тебе. Лавочка твоя буксует, и если дело пойдет так и дальше, то через месяц ей каюк. В последние недели тебе пришлось уволить половину своих людей. Говорят, и во дворце Криспи работы приостановили после того, как двое рабочих упали с лесов.
Тальяферри не отрывал глаз от своих сжатых в кулаки рук. У него явно поднялось давление и застучало в висках. Он был не из тех, кто находит разрядку в ссоре.
— Чего вы хотите? — спросил он.
— Половину, — ответил Ла Барбера. — Плачу по нынешней цене, А если заставишь меня ждать, то пена упадет.
— Ничего не выйдет, — сказал Тальяферри.
— Подумай хорошенько. Не спеши и подумай.
— Мне не о чем думать.
— Сейчас у тебя еще есть что продать. Кое-что осталось. Инвентарь и оборудование можешь записать по себестоимости. Я буду с тобой справедлив, Тальяферри. Я люблю играть на равных.